Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика - [77]

Любовь здесь преподнесена исключительно в плотской вариации. Секс и ничего более. Произнося «люблю», попросту «хочу», без новой дозы сексуального наркотика начинаю физически задыхаться. Любовь – только лишь сексуальное влечение, которое столь же необходимо, как пища, воздух. Любовь – особый мандат на разврат. Жена с ребёнком Шарманова отосланы на ПМЖ на Майорку, где супруга совокупляется с охранником, но ничего в этом страшного нет, ведь это естественно. Человек не может жить без секса, и неважно с кем! В плотской близости ничего мистического и нет. Это обыкновенный коммуникативный акт, как простая задушевная беседа, только исполненная на языке тела, ну и так далее. Удивила же Катерина на приёме у гинеколога, сказав, что «постельные болезни – это всего лишь разновидность отрицательной информации, которой обмениваются люди во время общения».

Да, это вам не Катерина Кабанова из известной пьесы Островского… Половая страсть, о которой как о «страшном зле» говорит толстовский Позднышев, близится в «Плотских повестях» к своему апогею. Тот же Позднышев определяет понятие «блудник» в качестве физического состояния человека, аналогичного алкоголизму или наркомании. Плотская похоть превращается в неотвязную жажду, без которой начинаются страшные ломки. Всё теряет смысл, обесценивается: «весь мир был послеразвратно сер и тошнотворно пресен» – именно так воспринимает окружающую действительность Шарманов после парижской разнузданной оргии на высшем уровне.

Действительно, мало что изменилось. Женщина, как и во времена создания «Крейцеровой сонаты», осталась «орудием наслаждения», «постельным инвентарём», а тело её – «средство наслаждения».

Вот Шарманов рассуждает, что женщина – «прирученная хищная птица»: когда её отпускают, она охотится на зайцев, но по первому хозяйскому свистку возвращается и ожидает приказа. И тело этой женщины отдано ему в «отзывчивое рабство». С другой стороны, он сам периодически ощущал себя наколотым на булавку жуком, которого Катерина «рассматривает с сочувственным интересом».

Ты можешь кричать: «стерва, сука, гадина, предательница», «трахательная кукла», но в то же время будешь осознавать, что в кулаке у неё зажата игла, и её она в любой момент может разломить. Поэтому без неё никуда, она как воздух, наваждение. Этим и достигается особый головосносящий оргазм, который становится жёсткой наркотической зависимостью.

Да и любовь по Шарманову – это когда ты осознаёшь, что твоя Кащеева игла «зажата в кулачке вот у этой женщины», и создаётся ощущение, что ты не можешь без неё существовать, что повязан с ней навсегда. Ты чувствуешь несвободу, зависимость и это рабство прикрываешь красивыми романтическими словами, возвышенными материями.

Женщины «Плотских повестей»: Лида – Инга – Катерина. Все они гордые, статные, неприступные – роскошные любовницы, в которых бушует огонь страсти, иногда сдерживаемый, но чаще отпускаемый на волю судьбы. Герои Полякова раздваиваются между обычной тихой семейной жизнью, которая ведёт к медленному затуханию, притуплению сил, где всевластвует привычка, и наркотическим дурманом разврата, пробуждающим к новой сладостно-иллюзорной жизни, к буйству страстей. И пусть этот дурман гибелен, но притягателен, восхитителен и заманчив.

В героине повести «Подземный художник» Лиде Зольниковой обитали две внутренние женщины: Оторва и Благонамеренная Дама, говорившая языком мамы-учительницы, женщины «собранной и правильной». Каждая из них по-своему оценивала ситуацию и давала свой совет. Часто вступая друг с другом в спор.

Или вот классическое раздвоение женатого мужчины между любовницей и супругой в «Возвращении блудного мужа»: «неистово-постельной там и уютно-кухонной здесь». До поры это даже доставляет удовольствие, но со временем возникает необходимость выбора, и ты понимаешь, что в годы тихой семейной идиллии «мужской интерес томился и чах». Пора на волю, на охоту, вспарить в небо орлом и начать питаться свежим мясом, а не «сухим гранулированным кормом». Жизнь приобретает новый импульс, в ней появляется возбуждающая на деятельность интрига. Первая близость с Ингой и «острое любовное помешательство» трансформировались в «неизлечимую хронику». При том, что в трактовке, которая превалирует в сборнике, разврат более нравственен, чем обман чувств и жизнь по инерции годами в семье. «Блудный муж» Калязин попал на передачу «Семейные катастрофы», где разыгрывался спектакль слёз, истерик и эмоций на тему «Я ушёл от жены…». Именно здесь промелькнула реплика о нравственности, когда актёр, изображавший бросившего семью мужа, сказал, что «жить с женщиной, которую не любишь, безнравственно…».

Этот правдоподобно сыгранный спектакль и отправил Калязина домой, к «запаху одного жилища», к словам жены: «Наблудился?» – и осознанию того, что простит. Освежились воспоминания, на какой-то момент вернулись прежние чувства, возникла ностальгия по ушедшему времени, духу, аромату прошлого. Ну, а блуд? Это временная хандра, слабость от двухнедельного заболевания гриппом или ОРЗ, не более. Здесь главное – предохраняться. Чеснок и всё такое, ведь микробы активно пробираются к тебе воздушно-капельным путём. Хуже, когда это становится хронической неизлечимой болезнью, как в случае авиационного бизнесмена Шарманова.