Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика - [75]
Обсуждаются даже технические детали: куда стрелять? Если по-деловому, то в голову, а если от души, то в сердце. Неизбежность убийства сомнениям не подвергается: где делают большие деньги, там нет места колебаниям. Тем более что снюхивается с бывшей женой Свирельникова не кто иной, как его давнишний кореш и подлый конкурент – Весёлкин-Женилкин-Мочилкин…
И никаких спасительных идей – про миф там или про свет тьмы?! Никаких! Нет просвета в этой реальности!
Поляков умело нагнетает это ощущение:
«Шоссе сузилось и нырнуло во мрак. Вдоль дороги по обеим сторонам тянутся две темноты: внизу зубчатая, чернильно-непроглядная. Это лес. А над ней другая, сероватая, похожая на тушь, размытую водой. Это поле. Изредка сбоку мелькают, словно угли сквозь пепел, красноватые огни деревенек».
Угли, пепел. Адская тьма. Чёрная бездна.
Но прежде, чем нам в неё погрузиться, – одно историческое отступление. Родственники свирельниковской жены – старые партийцы. Красный Эвалд – настоящий комиссар, пыльный шлем которого пробила чекистская пуля в проклятом 1937-м. Герой?!
Да полно… Копнёшь биографию такого героя – и выяснится, что именно такие, как он, Красный Эвалд, требовали от Сталина жесточайшей чистки рядов (как раньше от Ленина – ликвидации нэпа), и Сталин, «вняв» их советам, для начала вычистил их самих, а уж потом – всех прочих, мешавших осуществить его цели.
В каком смысле? – переспрашиваю я автора, так здорово вывернувшего привычную схему нашей тоталитарной истории. Какие его цели? Это вам не шутки шутить о том, чья тётя устанавливала советскую власть в Егорьевске, и не прикалываться на тему, будто Леннон – это Ленин сегодня. Тут действительно задета проблема, в которой по сей день с болью разбираются историки.
Не углубляясь, скажу, что в смертельной карусели советской истории межвоенных лет полно, конечно, таких красных мечтателей, которые устроили бы не менее кровавую (и более скорую) баню, чем сталинцы, ибо те – безумцы, а эти – прагматики. Цель была – сплотить страну любой ценой, и потому пошли в ГУЛАГ мешавшие этому пылкие ленинцы, которые основали этот ГУЛАГ вовсе не с тем, чтобы попасть туда самим…
Но это – крот истории, а речь-то у нас – о «Грибном царе».
Так вот, в «Грибном царе» этот выворот привычной исторической схемы работает безотказно, в том смысле, что в абсурд выворачивается та спасительная схема, по которой плохие сталинцы одолели хороших ленинцев. Найдите-ка там хороших! Кто одолел, тот и прав перед Историей.
Перед Историей?! – подхватываю я поляковский встречный вопрос. И вместе с ним задаю следующий:
– А перед Богом?
Как, уже и о Боге задумались? Трудыч как-то обходился. А герой «Грибного царя» прикован к фигуре священника, бывшего завлаба, члена парткома в космической «шарашке», отвечавшего за идеологическую контрпропаганду. Дело не в том, что партзавлаб крестился и принял сан, таких превращений и в «Побеге» было на целую коллекцию. Дело в том, какой таинственный скачок происходит в душе человека, когда он…
«Чёрная вспышка в голове и – мгновенная, летучая, уносящая вверх лёгкость… Очнувшись, он обнаружил себя уже на паперти. Сам ли в беспамятстве одолел этот подъём, или ангелы, подхватив, вознесли бывшего контрпропагандиста, – спросить было не у кого».
И спросить не у кого, и объяснить некому… отточие… бездна, отделяющая человека от Бога, даже если и не преодолена, а только обозначена – но именно как бездна!
«Всё совершается где-то там, наверху, помимо нас, в пред-вечности…»
Тотчас – фирменная юмористическая заслонка:
«В передней у Вечности! Здорово! Передняя Вечности!»
Здорово-то здорово. И даже нормально – в контексте глумливой находчивости. Как будто можно отменить или переменить предназначение.
Однако нельзя. Ни переменить, ни отменить.
Гендиректор фирмы «Сантехуют», спрятавшийся от чужих киллеров в лесной чаще, ждёт от своих киллеров донесения, что те угробили его жену. А может, заодно и дочь. Которая ни в чём не виновата. Впрочем, кто знает. Все замараны, все запутаны, все виноваты. Чужая постель – потёмки.
Трудыч как-то ещё удерживал внутреннее колеблющееся равновесие, когда кругом всё крутилось и вставало на голову. Глава «Сантехуюта» чувствует, что он сам поставлен то ли на голову, то ли на уши, то ли уже раком.
«Господи! Ну до чего же странен и страшен человек! И если он сотворён, Господи, по Твоему образу и подобию, тогда понятно, почему так подл, кровав, странен и несправедлив этот Тобой, Господи, созданный мир!»
Кого впутал, того и замарал? Не впутывал бы Всевышнего в свои эрогенно-сантехнические комбинации, так и не корчился бы в сомнениях. Раньше-то как бывало?
Раньше так: «А ты, кстати (! – Л. А.), в Бога-то веруешь? – Наверное… – Как это наверное? (в каком смысле? – Л. А.). – Ну, как сказать. Верю, что кто-то за нами смотрит и управляет. Не может ведь, чтобы всё само собой делалось. Без ГАИ такой бардак начнётся…»
ГАИ, слава богу, можно измерить в рублях и штуках. А Бога – как измеришь?
Гендиректор, схоронившийся в деревенской глуши, идёт в покосившийся чуланчик-нужник. Опасливо ступив на хлипкие половицы, он заглядывает в смертельную глубину, «и всё его утончённое сантехническое существо приходит в негодование… Просто каменный век! Им бы сюда ещё биде с эротическим гидромассажем!»
Третье издание руководства (предыдущие вышли в 2001, 2006 гг.) переработано и дополнено. В книге приведены основополагающие принципы современной клинической диетологии в сочетании с изложением клинических особенностей течения заболеваний и патологических процессов. В основу книги положен собственный опыт авторского коллектива, а также последние достижения отечественной и зарубежной диетологии. Содержание издания объединяет научные аспекты питания больного человека и практические рекомендации по использованию диетотерапии в конкретных ситуациях организации лечебного питания не только в стационаре, но и в амбулаторных условиях.Для диетологов, гастроэнтерологов, терапевтов и студентов старших курсов медицинских вузов.
Этот учебник дает полное представление о современных знаниях в области психологии развития человека. Книга разделена на восемь частей и описывает особенности психологии разных возрастных периодов по следующим векторам: когнитивные особенности, аффективная сфера, мотивационная сфера, поведенческие особенности, особенности «Я-концепции». Особое внимание в книге уделено вопросам возрастной периодизации, детской и подростковой агрессии.Состав авторского коллектива учебника уникален. В работе над ним принимали участие девять докторов и пять кандидатов психологических наук.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Семейное право».Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Семейное право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Налоговое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Налоговое право» в высших и средних учебных заведениях.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Трудовое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Трудовое право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Международные экономические отношения».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Международные экономические отношения» в высших и средних учебных заведениях.
В этом сборнике собраны воспоминания тех, чье детство пришлось на годы войны. Маленькие помнят отдельные картинки: подвалы бомбоубежищ, грохот взрывов, длинную дорогу в эвакуацию, жизнь в городах где хозяйничал враг, грузовики с людьми, которых везли на расстрел. А подростки помнят еще и тяжкий труд, который выпал на их долю. И красной нитью сквозь все воспоминания проходит чувство голода. А 9 мая, этот счастливый день, запомнился тем, как рыдали женщины, оплакивая тех, кто уже не вернётся.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.