Моя Тора - [30]

От имени его и пошло название этого блуда – онанизм.

Йе́гуда не догадывался о причине бесплодия невестки, но Бог все видел. «И было неугодно в глазах Господа то, что делал Онан, и умертвил Он также и его».

Йе́гуда посчитал Тамар причиной смерти двух сыновей и решил не рисковать жизнью третьего – Шема. Поэтому под разными предлогами отослал вдову к ее родителям.

Прошло много дней, и умерла жена Йе́гуды. Дом опустел, ничто не радовало глаз вдовца. Но тут подоспел праздник стрижки овец, на который для веселого времяпрепровождения собирались овцеводы всего округа. Йе́гуда решил развеять печаль, людей посмотреть и себя показать. Путь его проходил через город, где жила отверженная Тамар. Одна из ее подруг увидела Йе́гуду и помчалась к вдове со сногсшибательной новостью:

Твой свекор расхаживает по городу, разглядывает в лавках товары, развлекается. Сын его младший давно повзрослел, а ты зябнешь в холодной постели. Пойди, предъяви свои права, иначе так и состаришься бездетной.

Тамар быстро сменила одежду скорби на пестрое платье, покрыла голову покрывалом обольстительницы, уселась на перекрестке. Увидев женщину с закрытым лицом на бойком месте, Йе́гуда принял ее за придорожную блудницу и решил поразвлечься. Жрица любви потребовала деньги вперед.

– Как ты расплатишься, если войдешь ко мне?

– Я пошло тебе козленка из моего стада.

– Знаем мы вашего брата, одними обещаниями кормите. Оставь залог.

– Какой еще залог?

– Кольцо с печаткой, плащ и посох.

Йе́гуда вошел к мнимой блуднице, и зачала она.

Через несколько дней, возвращаясь с праздника стрижки овец, Йе́гуда не нашел той женщины на прежнем месте. Принялся расспрашивать людей, все руками разводили, мол, здесь никогда не водилось продажных женщин. Йе́гуда взвалил козленка на плечи и поплелся домой, кляня себя за доверчивость – первой встречной отдал кольцо с печаткой, плащ и посох.

По прошествии нескольких месяцев доброжелатели донесли Йе́гуде, что сноха Тамар потеряла всякий стыд, развратничает с кем попало, даже забрюхатела от блуда.

– Выведите ее из дома и сожгите на костре! – взбеленился Йе́гуда. Добровольцы-палачи во всю прыть побежали привести в исполнение приговор. Однако вскоре вернулись с растерянными лицами.

– Тамар утверждает, – сказали они, выкладывая перед Йе́гудой кольцо, плащ и посох, – что от человека, которому принадлежат эти вещи, она забеременела. И требует найти по этим приметам отца её будущего ребенка. Увидев вещественные доказательства своего отцовства, Йе́гуда долго не мог выйти из тупого оцепенения.

– Получается, от меня, снохача, она понесла, – произнес он наконец громким шепотом, – и все в отместку, что не дал ей в мужья младшего сына моего.

Йе́гуда при всем честном народе признал свою вину и попросил Тамар вернуться под его кров.

Ко времени родов оказалось, что Тамар носила во чреве своем близнецов. Один из двойняшек высунул наружу руку. Расторопная повитуха повязала краской нитью, чтобы обозначить первенца. Но тот неожиданно забрал руку внутрь, и первым на свет появился другой младенец.

– Вот пострел, – ласково шлепнув по попке, воскликнула повивальная бабка, – прорвался напролом.

Мальчика назвали Перецем, что в переводе значит «прорыв, пролом».

Второго младенца – нарекли Зерах – «Багряный» за красную нить на руке.

Тора посвящает отдельную главу истории Йе́гуды и Тамар, а о женах остальных братьев ничего не рассказывает. Это потому, что именно от Йе́гуды произойдёт династия царя Давида, о чем по наитию знала Тамар.

На этом обрывается повествование о злоключениях Йе́гуды.

Но история эта еще долго будет жить в памяти народной, о чем свидетельствуют разъяснения Моше общине в прощальной речи.

– Если жить будут братья вместе, и умрет один из них, а сына нет у него, то пусть не выходит жена умершего за человека чужого, вне семьи: деверь её пусть войдет к ней и возьмет себе в жены. А первенец, которого она родит, будет числиться по имени умершего брата его, и не сотрется имя его в Израиле. Но если не захочет этот человек взять невестку свою, то пусть подойдет невестка его к нему на глазах у старейшин, и снимет башмак его с ноги его, и плюнет в лицо ему… И будет имя его в Израиле – Дом разутого.

Рассказ о жизни Йосефа в Египте начинается с того, как ишмаильтяне привели его во дворец фараонова царедворца, начальника палачей или министра внутренних дел, Потифара. Увидев товар лицом, главный палач удивленно произнес:

– Везде белый продает черного, а здесь черный продает белого.

Сначала Йосеф трудился на тяжелых работах. Однако вскоре хозяин убедился в прилежании и быстром уме белого раба и взял его в качестве личного слуги. Йосеф делал карьеру, поднимался со ступеньки на ступеньку и добрался до должности домоправителя.

«И обрел Йосеф милость в глазах Потифара, и служил ему. И он поставил его над домом своим, и все отдал в руки его… С тех пор Господь благословил дом египтянина ради Йосефа и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который ел…»

Йосеф возмужал, стал одеваться по моде, завивать волосы «и был красив станом и красив видом». Достоинства юноши не прошли мимо жадных глаз жены господина. Истосковавшаяся по мужской ласке прелестница решила уложить слугу в свою постель. Йосеф пытался увернуться от ее приставаний, уговаривал госпожу, дескать, негоже ему злоупотреблять доверием Потифара, который «отдал в руки мои все, и нет ничего, к чему бы он не допустил меня, кроме разве тебя, как же я сделаю это великое зло и согрешу пред Богом?!»…