Мой тайный дневник - [18]

Когда они вернулись в класс, вода у Миши капала с волос и учительница потребовала:

— Признавайтесь добровольно, кто должен быть отмечен за такое художество.

Мы знали, как будем отмечены, и поэтому лучше решили помолчать. Искоса взглянули мы на Червенку и на Элишку Кошецову, не будут ли они ябедничать? Но те рук не поднимали, сидели тихо.

Потом Миша сказал:

— Это я все нарисовал сам.

Учительница не поверила:

— Ну, ты, видно, великий артист, прямо фокусник: умеешь разрисовать собственную спину! Жаль вот только, что не умеешь так же ее и вымыть. Знаете что, товарищи? Подумайте получше, даю вам срок до грамматики. Если виновники добровольно не признаются, будет наказан весь класс. Садись, Юран.

Потом мы рисовали очищенную кольраби, а кожуру отдельно. У Канториса кольраби не было, потому что он ее съел. Кожура была, а ядра не было. Поэтому он все срисовывал у меня.

После рисования мы советовались всем классом, как же все-таки быть с этим леопардом. И все смотрели в сторону Червенки и Элишки Кошецовой, и те от этого очень нервничали, а Червенка даже сказал:

— Что это вы на нас все время смотрите? Мы хоть и невиноватые, но не какие-нибудь ябеды.

Потом Анча Парикова выработала план действий и во время грамматики обратилась к учительнице от имени всего класса:

— Мы знаем, что некоторые из нас виноватые. Во время перемены мы обо всем подумали и увидели, что есть среди нас даже и невиноватые. Но именно эти невиноватые и не хотят признаваться и решили лучше страдать вместе с нами. Собственно, они ведь тоже виноваты, потому что они нас не остановили. А как вообще было дело? Некоторые из нас не получили билетов в цирк, когда он был здесь, и никогда в жизни еще не видели леопарда. Ну, мы и решили: пусть его увидят!

— Ах, вот оно что! Вы решили попробовать разрисовать себе кожу, как индейцы, да? — спросила учительница.

— Да, — сказала Анча. — Мы хотели посмотреть, возможно ли рисовать на коже.

Учительница засмеялась, хотя и про себя. Но мы-то все-таки хорошо видели, что она смеется.

— Если бы у вас вообще было правилом так вот вместе держаться — и во время уроков, и во время работы, — я бы ничего против этого не имела. А то с вами просто беда: только когда набедокурите, тогда вы едины. Все учителя меня жалеют, какой мне достался недисциплинированный класс. На будущий год ни за что с вами не останусь, пусть берет вас кто хочет.

Мы тут же начали просить, чтобы она нас не оставляла.

Но учительница сказала:

— Нет, больше я вас не хочу даже и видеть.

Но мы знали, что говорит она это уже просто так. Она пугает нас так с третьего класса и все еще не оставляет.

Но на перемене мы ей пообещали, что больше сердить ее не будем.

А после обеда мы пошли все на мичуринское поле и на самом деле держались там все вместе даже во время работы. Мы вообще не ссорились. Иногда мы, конечно, ссоримся, но сегодня ни разу и даже никто не подрался.

Мы выпололи все грядки, чтобы учительница заметила и похвалила нас.

Червенка радовался больше всех: на этот раз он выдержал наравне со всеми и даже забежал в гараж за автолаком, чтобы выкрасить палки, которые мы приставляем к помидорам, в красивый оранжевый цвет.

И еще договорились, что поймаем зеленую лягушку, посадим ее в банку от огурцов и Шпала сделает маленькую лесенку. Лягушка будет лазать вверх и вниз и предсказывать нашей учительнице погоду, чтобы у нее никогда не было ревматизма.

Потом пришла учительница и действительно похвалила нас.