Мой любимый шотландец - [121]

Мина с мужем-рыцарем рассматривали детские фотографии на восточной стене, где каждый снимок подсвечивался безопасной рудничной лампой. Освещение было достаточно слабым, чтобы не мешать основной инсталляции: на северной стене непрерывно показывались портреты жителей Драммуира через волшебный фонарь, подключенный к небольшому двигателю на угле. Дым выходил через металлическую трубу в окно, однако в воздухе все же слегка пахло угольной шахтой. Вокруг двигателя толпились репортеры с блокнотами.

– Современно, – наконец произнес Раскин. – Очень современно.

– Благодарю, – рассеянно ответила Хэтти, выискивая в толпе подруг.

– Потрясающая идея, миссис Блэкстоун, – добавил Раскин. – Мы рады, что вы снова вернулись в Оксфорд.

Прежде от его слов она пришла бы в восторг, но теперь ощутила в лучшем случае умеренную радость. Мнение Раскина утратило свою волшебную силу. Хэтти больше не стремилась к его похвалам. Также ее больше не заботили похвалы праздной публики – свою работу она посвятила людям, которых знала, и надеялась, что ей удастся изменить жизнь в Британии к лучшему. Выставкой Хэтти была довольна. Вот что действительно имело для нее значение.

– Все хорошо, дорогая? Тебе не жарко?

Аннабель подошла к ней с бокалом в руке и внимательно вгляделась в лицо. Хэтти коснулась пылающих щек.

– Я в порядке. А что, лицо слишком красное? Как же ты заметила в темноте?

Подруга улыбнулась.

– Вид у тебя очень задумчивый, хотя вроде бы ты должна торжествовать, – пояснила она и склонилась ближе, обдав Хэтти нежным ароматом жасмина. – Директор Королевской академии явно заинтересован в приобретении твоих работ.

– Да неужели?!

Потом к ним присоединилась Люси под руку с Катрионой.

– Потрясающая выставка, Хэтти! – воскликнула она. – В искусстве я разбираюсь слабо, но даже самые закостенелые обыватели неодобрительно бурчат себе под нос, так что ты отлично справилась.

Хэтти отпила выдохшегося шампанского.

– Жаль, что здесь нет Мари и Хэмиша Фрейзеров.

После возвращения из Франции она на два месяца поселилась в гостинице «Дроуверс». На пару недель Люциан к ней присоединился, чтобы обсудить с Бойдом эксперимент с передачей шахты в собственность общине и проследить за прокладкой новых железнодорожных путей, которые улучшат технические возможности угледобывающей промышленности Файфа. Хэтти целыми днями общалась с Фрейзерами, посещала месторождения, спускалась в штольни, чтобы самой во всем разобраться. Дошло до того, что Хэмиш направлял не только ее объектив, но и художественное восприятие. «Не хочешь попробовать снимать сам? – предложила она уже через неделю. – Я научу». Хэмиш засмеялся и сказал, что скорее вырвет себе глаза и замаринует, чем станет щуриться целыми днями на крошечные перевернутые картинки. Однако он сделал портрет матери, и Хэтти было приятно, что в данный момент оригинал украшает кухонную стену Рози Фрейзер. Возможно, в один прекрасный день представитель общины Драммуира примет приглашение и приедет в Лондон. Возможно, когда Хэмиш пришлет свой законченный роман в «Лондонский печатный двор». А пока он все еще занят правкой.

Катриона смотрела на нее, как всегда, спокойно и внимательно.

– Думаешь, они бы одобрили?

Шахтеры заявили бы, что в этой зале никто не отличит кирку от своей задницы. Хэтти хихикнула.

– Мой материал они одобрили, – кивнула она. – И я очень надеюсь, что одобрят и весьма солидную сумму, которую я переведу на счет общины.

– Если хочешь продать снимки за хорошую цену, – предложила Аннабель, – то герцог наверняка будет отличным покупателем.

Герцог Монтгомери находился возле стола с закусками – в полумраке его прямые плечи и блеск светлых волос узнавались безошибочно. Как и высокий силуэт лорда Баллентайна, стоявшего рядом с герцогом. К ним присоединился Люциан, и Хэтти отчаянно захотелось превратиться в муху и понаблюдать с ближайшей стены за этой невероятной троицей – трое мужчин с ледяным, самодовольным и мрачным темпераментом наверняка составляли убойную компанию. Впрочем, тем и важны подобные мероприятия, что на них пересекаются те, у кого в обычной жизни так мало общего. Люциан непременно воспользуется шансом и поговорит с Монтгомери о своей стратегии в продвижении законопроекта о собственности замужних женщин.

Наблюдая за Люцианом, она ощутила прилив нежности. Несколько дней назад он преклонил колено и попросил ее снова стать его женой. Хэтти смаковала свое «да», как упоительно-сладкий кусочек нуги.

– Смотрите-ка, – раздался насмешливый голос, – а вот и сама художница!

Айоф Бирн. Подруга Люциана пришла со спутницей – под локоток ее держала юная блондинка в платье из розовой тафты. Айоф ласково похлопала ее по руке.

– Моя подруга мисс Сьюзен Паттерсон, – представила она молодую женщину и пояснила для Хэтти: – Мисс Паттерсон – ваша большая почитательница.

Мисс Паттерсон застенчиво улыбнулась. Идеально очерченные губы и светлые локоны придавали ей сходство с ангелочком.

– Ваши работы замечательны, – мягким голоском проворковала она. – Я посещаю много подобных выставок, и видеть надежду и достоинство вместо сплошных страданий очень хорошо. Соседство снимков лиц и рук – удачная идея.