Мой любимый шотландец - [120]

Он тоже выглядел хорошо и гораздо красивее, чем во снах. Нет, это не сон! Он действительно здесь.

Люциан окинул взором формулы на доске, набор химикатов на столе и результаты экспериментов с цветом – фотографии на противоположной стене.

– Твой класс? – Судя по виду и голосу, Люциан был впечатлен и гордился ею.

– Да, – ответила Хэтти. – Я учу фотографии. Живописи тоже, но в основном фотографии. И еще я устроила здесь лабораторию.

Кривая улыбка Люциана напомнила ей о красновато-коричневых горных склонах, о дне на берегу моря, о том, как она лежала обнаженной в его крепких объятиях на скрипучей гостиничной кровати. Во рту у нее пересохло.

– Что привело тебя сюда?

Он положил цилиндр на стол.

– С тех пор как мы расстались, кое-что не идет у меня из головы.

Вспомнив их последнюю встречу на ступенях суда, Хэтти невольно содрогнулась.

Люциан посмотрел ей в глаза.

– На прощание ты сказала, что любишь меня.

– Да.

– А перед этим говорила, что хочешь, чтобы мужчина, который тебя любит, за тобой ухаживал и добивался твоей руки.

Хэтти кивнула, и ее пульс зашелся в обнадеживающем, судьбоносном ритме.

Люциан помолчал.

– Ты состоишь с кем-нибудь в связи?

Ей вспомнились кареглазые французы, которые приносили ей цветы и шоколад и спорили, кто понесет ее фотоаппарат, как бы далеко она ни забредала со своим классом.

– Я состою в переписке с месье Луи Дюко дю Ороном, – призналась Хэтти. – Он существенно расширил мой кругозор.

Лицо Люциана окаменело.

– Дю Ороном, – повторил он.

– С изобретателем, – пояснила она. – Я решила заняться цветной фотографией, а он один из пионеров в этой области. Впрочем, вряд ли ты имеешь в виду такую связь.

Напряжение, сковавшее его плечи, когда он вошел, ослабело.

– А как насчет твоего пленителя? – поинтересовался он, пристально глядя на нее. – Ты все еще к нему привязана?

– Нет, – прошептала она, – но все еще питаю нежные чувства к мужчине, за которым была замужем.

Люциан судорожно выдохнул.

– Тогда я хочу за тобой ухаживать, – хрипло проговорил он, – и добиваться твоей руки.

– Я так рада, что ты приехал! – вырвалось у Хэтти. Она очень на это надеялась, хотя и не ожидала, невзирая на спасительную надежду, которую подала ему на ступенях суда. – Теперь я понимаю, как сильно этого ждала!

Люциан посмотрел на нее настороженно.

– Мне потребовалось время, чтобы тебя найти. И ты очень ясно дала понять, что хочешь побыть одна, поэтому я сомневался, что ты обрадуешься, если я появлюсь слишком рано.

Как он провел последние полгода? Бывало ли ему одиноко? Флиртовал ли он с другими женщинами?

– Как у тебя дела? – спросила Хэтти, внезапно встревожившись.

– Хорошо, – заверил он, – собаку завел.

– Собаку! Какую?

– Маленького уиппета, – сконфуженно признался он. – Грациозная зверюшка. Не уверен, что она считает себя собакой.

Хэтти невольно рассмеялась.

– Люциан, почему именно уиппета?

– Подумал, тебе понравится, хотя прекрасно знал, что тебя нет. – Он пожал плечами. – Сам не знаю почему.

У нее в горле встал комок.

– Как у тебя дела? – нежно спросила она.

Их взгляды встретились, и в его глазах Хэтти увидела неприкрытую, глубокую тоску.

– Как-то справлялся, – ответил он. – Наполовину мучился, наполовину надеялся.

Она удивленно моргнула.

– Ты… ты прочел «Гордость и предубеждение»?!

– Я прочел их все, – с легкой иронией признался Люциан. – Больше всего мне понравился «Север и юг», но в любом случае я разучил много пышных фраз, чтобы правильно ухаживать за потерянной любовью.

Хэтти подошла к нему совсем близко, коснулась носками туфель его сапог.

– Как, – прошептала она, – как бы ты сказал это своими словами?

Он вгляделся ей в глаза.

– Я по тебе скучаю. Возвращайся домой!

Хэтти закрыла лицо руками и сквозь пальцы увидела накрахмаленный, аккуратно сложенный платок. Она взяла его и прижала к носу, просто чтобы ощутить любимый запах.

– Знаешь, я тоже готов ждать тебя восемь с половиной лет, – проговорил он.

Она резко подняла голову.

– Нет! Прошу, начинай ухаживать за мной поскорее! – Хэтти потянула серебряную цепочку, которую никогда не снимала, и вытащила из-за корсажа обручальное кольцо и любовную ложечку.

Глаза Люциана расширились.

– Чем скорее, тем лучше, – прошептала она.

– Ну что ж, – тихо сказал Люциан. – На перекрестке дорог есть таверна. Там романтично. Цветы в корзинках и сердечки на ставнях.

По щеке Хэтти скатилась первая слеза. Он взял ее лицо в ладони и нежно погладил скулы большими пальцами.

– Mo chridhe, ты согласишься составить мне компанию за ланчем?

Она положила руку ему на затылок, ощутила тепло и силу, почувствовала, как от прикосновения к мужу спадает напряжение в груди. Повернуть время вспять они не в силах, зато могут начать все сначала.

– Да, мистер Блэкстоун, – ответила Хэтти и прильнула к нему.

Эпилог

– Это… – Профессор Раскин заколебался. Он делал вид, что изучает проектор, который Хэтти установила в центре затемненной выставочной залы. – Я бы сказал, что это…

Если бы он произнес «прелестно», Хэтти вышвырнула бы его прямо из окошка верхнего этажа художественной галереи в Шордиче, невзирая на две дюжины свидетелей из высшего света и сотню простых посетителей, интересующихся фотографией. Как и предполагалось, на открытие выставки явилась толпа. Для рабочих вход был бесплатным, а дорогие билеты разошлись, как горячие коржики, в тот же день, как о выставке объявили в газетах. «Они придут взглянуть на скандально известную Гринфилд-Блэкстоун, а не на твои фотографии», – заверила ее Мина, но глаза ее искрились смехом.