Мой любимый шотландец - [113]

Хэрриет вскрикнула от испуга. Он выкинул ее из головы, пытаясь мыслить ясно.

– Чего не могу понять, так это зачем переворачивать все вверх дном в моем кабинете? – поинтересовался Люциан. – Думал, я откажусь рассчитываться с твоими долгами? Это было бы правильно, но не обязательно. Думал, что можешь украсть компрометирующие сведения? – Он оглядел беспорядок на столе. – Да, пожалуй, таков твой план: удрать, потом шантажировать меня издалека, чтобы я продолжал платить по твоим счетам.

Мэтьюс моргнул. Пот заливал ему глаза – наверное, их сильно щипало.

Люциан склонил голову набок.

– Дом мисс Бирн тоже ты обшарил? Вопрос все тот же: почему сейчас?

– Хотите правду? – взвился Мэтьюс. – Вы чересчур о себе возомнили. Все мои попытки сделать из вас более-менее культурного человека провалились, и я понял, что проиграл, когда вы женились на Гринфилд. – Он утер лоб рукавом. – Теперь же вы убили Ратленда. Да я бы у вас ни дня не прослужил, невзирая на мои материальные трудности! От такого мерзавца, как вы, я бы больше не принял ни одного приказа!

Два шага. Он всего в двух шагах. Так близко и так далеко. Голова холодная и ясная.

– Странно, что ты питаешь столь теплые чувства к Ратленду. Он оставил тебя гнить в тюрьме.

– Его светлость, – поправил Мэтьюс, – не одобрял моих пороков, он был человеком высоких моральных принципов. А вы – порочны до мозга костей. Вы питали мои слабости. Все это, – внезапно вскричал он и помахал пистолетом, – ваша вина! – Он оттолкнул Хэрриет и шагнул к Люциану, сверкая глазами. – Посмотрите на себя! Жалкий выскочка, играющий в Бога. Убиваете аристократов лишь потому, что можете. Да как вы смеете?!

– Моей сестре было всего восемь, когда она утонула в затопленной шахте, – сказал Люциан. Целый фут – так далеко. Если напасть сейчас, нарвется на пулю. Сердце билось в медленном, вымученном ритме. – Моя сестра погибла из-за того, что твой высокоморальный Ратленд плевать хотел на рабочих.

Мэтьюс облизнул губы.

– Прискорбно, но они ведь рискуют всегда. Снуют по фабрикам среди опасных станков и под землей, несчастные случаи там не редкость. Это вполне естественно. Знаете, что противоестественно? Когда жалкое отребье вроде вас живет словно принц, а я, чья семья владеет четырехсотлетним замком, бегает вам за цветами и бульварными брошюрками! – Он выставил пистолет вперед. – Успеха вам не видать! Слишком многие из нас не потерпят распада существующего порядка и не позволят оборванцам пролезть наверх! Наши ряды крепчают с каждой забастовкой на хлопковой фабрике, с каждым новым профсоюзом. И чем жестче осаждают парламент, требуя избирательного права все эти неимущие, женщины, анархисты, тем тверже стоим мы…

– Берегись! – вскричала Хэтти за спиной у Мэтьюса и с глухим стуком упала на пол.

Взгляд Мэтьюса метнулся в сторону, к источнику непонятной опасности. Люциан бросился на противника. Раздались крики, дикое рычание, грянул выстрел. Кабинет заволокла белая пелена. Когда взгляд Люциана снова сфокусировался, он обнаружил, что лежит на полу, придавив Мэтьюса, который дышит со свистом. Разряженный пистолет валялся на ковре, пуля застряла в стене. Рядом с ними Хэрриет перевернулась на бок, убирая кудри с испуганного лица – самого прелестного из всех, что довелось видеть Люциану. И она была жива.

Сердце Люциана застучало так сильно, что едва не сломало ему ребра.

– Ты цела, любимая? – спросил он.

Ее губы шевельнулись, но не издали ни звука. Мэтьюс под ним застонал.

Холодная клетка вокруг разума Люциана распалась, сметенная волной гнева. Его пронзил разряд энергии, и он превратился в бушующую стихию.

Он вскочил на ноги, вцепился в воротник Мэтьюса и поволок, словно мешок с картошкой, направляясь к своему пистолету.

– Люциан, нет!

Под звенящий в ушах крик Хэтти он схватил револьвер и взвел курок.

– Проклятый ублюдок, – тихо сказал Мэтьюс.

Люциан поднял его за галстук и сжал ткань в кулаке. Стоящий на коленях Мэтьюс издал сдавленный звук, но дергаться перестал – в лоб ему уперлось дуло. И тогда он замер, затаив дыхание. Люциан уставился в застывшие глаза.

– Ты, ты ее ранил! – Голос Люциана звучал отрывисто и искаженно, словно исходил из самой глубины темной, истерзанной души. – Ты ее напугал. Ты мог ее убить. За это я отправлю тебя в ад. – Он дернул Мэтьюса и склонился над ним. – Я отправлю тебя в ад, чтобы ты больше никогда не смог ей навредить. И вряд ли кто об этом пожалеет.

Запах Мэтьюса ударил ему в нос. Чистый страх. То же самое наверняка ощутила Хэрриет, когда к ее нежному телу прижали пистолет. Когда она осталась наедине с человеком, который хотел ей навредить…

По щеке Мэтьюса покатилась слеза. Люциан подавил рык и встряхнул негодяя. Чем дольше он его удерживал, тем быстрее выветривалось первобытное исступление, упоение победой над врагом, сходила на нет горячая волна страха. Накал страстей спадал, и наконец остался лишь пепел.

Тело Люциана пронзила дрожь. Сегодня он мог ее потерять. Без Хэрриет мир бы опустел. К счастью, она все еще здесь – притихший силуэт на краю поля зрения.

Он опустил револьвер и ослабил хватку. Сделал глубокий вдох, потом еще один.