Мой командир - [30]

…После окончания службы я узнал, что капитан Махмудиян погиб смертью храбрых в одной из битв с мерзкой контрой, по праву удостоившись от Всевышнего чести стать мучеником за веру.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю все достойные качества и мужество этого храброго командира и глубоко скорблю о его кончине. Пусть печаль о нём переполняет моё сердце, а все мы будем равняться на таких великих людей.

21 февраля 1990 г.

Хасан Гольчин Подобно алой розе Перевод с персидского Светланы Тарасовой

Посвящается храброму командиру Али Гаффари, героическая смерть которого стала примером мужества для тысяч солдат

Стоял полдень. Жуткие взрывы артиллерийских снарядов и гранат будоражили округу, напоминая собой бушующее море, хотя золотое осеннее солнце всё так же ласково освещало грохочущую пустыню. Беспощадная стрельба из танков и пулемётов противника не прекращалась ни на минуту. С каждым взрывом пыль и дым поднимались в небо, извиваясь, как разъярённая раненая змея. Любая секунда была вопросом жизни и смерти, и только время могло испытать любовь и тягу к свободе…

Вчера прошла третья стадия наступательной операции «Мохаррам»[47], в ходе которой наши части заняли пост Забидат и прилегающие к нему территории. Погрузчики и бульдозеры ещё до рассвета начали рыть окопы, чтобы в случае возможной атаки противника обеспечить укрытие нашим солдатам. Траншея была вырыта параллельно асфальтированному шоссе до самого поста Забидат, однако от того места, где шоссе поворачивало и проходило слева от поста в сторону Ирака, и до правой стороны, оканчивающейся возвышающимися над местностью холмами, по некоторым причинам (в частности, из-за риска быть замеченными противником) вырыть окопы ещё не успели. Все свои силы враг бросил на взятие этого стратегически важного района, чтобы, овладев им, окружить наши войска и изменить ход операции в свою пользу.

Командование решило выслать вперёд часть наших войск, чтобы пресечь контрнаступление. Одним из подразделений, назначенных для выполнения этого задания, стала рота батальона Сахиба Аз-Замана[48] двадцать пятой бригады «Кербела», которой командовал Али Гаффари. В этой роте служил и я. Нашей задачей было — расположиться рядом с асфальтированном шоссе примерно в пятистах метрах вперёд от поста Забидат, то есть на самой передовой. Али Гаффари оперативно собрал личный состав, оставшийся после первой стадии операции и насчитывавший порядка двадцати или тридцати человек, распределил их, и около девяти часов утра мы отправились в условленное место.

В самом начале пути появился один из командиров правого фланга и объявил: «Нам нужны стрелки из РПГ. Кто хочет пострелять по танкам, пусть идёт за мной». С разрешения нашего командира, сразу же вызвались я и ещё несколько гранатомётчиков из нашей роты. По дороге я то и дело смотрел назад, но, проехав приличное расстояние, мы обнаружили, что двое моих помощников исчезли. Я очень расстроился, но уже ничего нельзя было поделать.

Холмы, впадины, канавы и русла сезонных рек обеспечивали нам удобное расположение, предоставляя надёжное укрытие от осколков снарядов и пуль противника. Командир, с которым мы ехали, остановил нас посередине русла какой-то небольшой пересохшей речки, находившейся от вражеских позиций на расстоянии ста или двухсот метров, и сказал: «Бойцы, проверьте своё снаряжение и не забудьте своих помощников, а если что-то не так, то оставайтесь здесь». После этих слов мне пришлось остаться вместе с несколькими другими бойцами. За те пару часов, что я провёл на том месте, погибло много моих товарищей. Каждые несколько минут один из солдат подзывал другого и говорил, что ещё кого-то убило. У меня больше не было сил оставаться там. К тому же здесь не было Али и других моих товарищей. Одним словом, я бросился бежать на свою прежнюю позицию и, несмотря на сильный огонь противника, всё же сумел добраться до своих, прячась время от времени в канавах и за холмами.

Когда я добрался до роты, Али, улыбаясь, вышел мне навстречу и тепло поприветствовал. Увидев его улыбку и хорошее расположение духа, я разом забыл об усталости. По обыкновению он добродушно инспектировал солдат. Никаких следов усталости и скуки не было на его лице, и, ежеминутно рискуя своей жизнью, он отдавал приказы продолжать сопротивление. Кроме немногих оставшихся в строю, почти все бойцы нашей роты или погибли, или были ранены, поэтому преграждать путь врагу командир продолжал вместе с небольшим числом басиджей[49]. Битва была не на жизнь, а на смерть, но Али сражался решительно, оставаясь преданным своей вере. Как гора, стоял Али на земле, обагрявшейся каждую минуту кровью героев, сражённых шквальным вражеским огнём, и вёл к победе своих солдат, которых переполняло невиданное мужество, озарённое чудесной улыбкой их командира.

Меня охватил какой-то странный страх, и всё тело мелко тряслось. Дьявол внутри беспощадно искушал меня, так что под нос я то и дело повторял: «В поминании Аллаха сердца находят утешение»[50]. Я испытывал непонятное чувство, но когда смотрел в светлое уверенное лицо Али, мне становилось стыдно за себя, и в душе сразу же воцарялся покой. Если бы какой-то посторонний человек увидел в тот момент Али, то подумал бы, что он из прибывшего подкрепления и только недавно оказался на передовой. Невозможно было поверить, что Али воевал ещё с первого этапа операции и всё время был в делах, не имея ни минуты на отдых. Командир батальона, зная Али и его стиль командования, доверил ему руководить самыми важными фронтами операции, так что даже на первом этапе рота Али, отвоевав собственные позиции, ещё и оказывала помощь другим.