Мой командир - [28]
В один из последующих дней (помнится, это был понедельник) после полудня нам выдали оружие, боеприпасы, спальные мешки, сухие пайки и другие необходимые вещи, и, тепло простившись с товарищами, провожавшими нас тревожными взглядами, мы отправились в путь. На следующий день ещё до восхода солнца мы прибыли в Санандадж[45]. Прослушав там речь полковника Бахрамияна о стратегическом положении данной территории и её важности для безопасности региона, мы направились в непосредственное место нашего задания — город Ноусуд. Новость о прибытии десантников и особенно капитана Махмудияна сильно напугала противника. Говорили, что до этого капитан уже несколько раз бывал в этом районе и каждый раз наносил врагу сокрушительный удар.
Почти весь остаток дня мы занимались тем, что разбирали и перетаскивали вещи. Всё это время я видел, что капитан Махмудиян трудился наравне с нами, помогая солдатам и проявляя во всём чрезвычайное усердие. Бойцов распределили по расчётам, назначили каждому свой окоп, и я оказался вместе с Фарзадом, Юнусом, Джавадом и сержантом Базми. С холма, на котором мы укрепились, контролировались все стратегически важные пункты: дороги и деревни Ноусуда, места передвижений и обеспечения продовольствием — короче, все действия контры[46]. Наша задача состояла в наблюдении за дорогами и пресечении контактов контры с жителями окрестных деревень.
Не думаю, что нужно описывать все подробности, поэтому я коротко расскажу лишь о событиях, предшествовавших той памятной ночи. После нашего появления в Ноусуде, а точнее говоря, по его причине передвижения вражеских сил сократились больше чем наполовину, так что их связи с шестнадцатью окрестными сёлами стали весьма спорадическими. Контра бесилась от злости, бойко реагируя на наше присутствие. Не проходило ни одной ночи, чтобы мы не вступили в бой с какой-нибудь группировкой, и всякий раз сражение с перерывами продолжалось с девяти вечера до утреннего призыва на молитву. В ходе этих перестрелок капитан Махмудиян, рискуя жизнью, непрерывно выполнял свои обязанности, и если какой-то ночью я часа два или три стоял в карауле, то своими глазами видел, что он не смыкал глаз до рассвета. Без преувеличения могу сказать, что за сутки он спал от силы три или четыре часа и то лишь после восхода солнца. Ситуация сложилась таким образом, что если вдруг ночью к нам не наведывалось незваных гостей, то мы расстраивались, не вынося ночной тишины, и проводили всю ночь до утра в напряжённом ожидании.
Та ночь, о которой я хотел рассказать, произошла приблизительно в начале апреля 1982 года. Накануне мы поужинали и каждый занялся своими делами. Джавад, как обычно, шутил и смеялся, Фарзад сделал последнюю затяжку и затушил сигарету в сделанной из гильзы пепельнице. Я листал свой дневник, каждый лист которого напоминал мне о том или ином событии в прошлом. Для фона мы включили радио, по которому беспрерывно шли какие-то передачи. Был десятый час. Джавад повернулся ко мне и сказал с иронией: «Эй, Акбар, не спи! Другие за тебя вкалывают. Забыл, что тебе надо вставать в караул вместо Юнуса?»
Я вскочил с места, в считанные секунды оделся, взял куртку и отправился в караул. Юнус внимательно наблюдал за окрестностями, помня о том, что капитан Махмудиян говорил о возможности начала серьёзной атаки, и на всякий случай держал наготове противопехотную мину. Поздоровавшись и извинившись за опоздание на несколько минут, я взял оружие и обойму и сел на мешок, набитый землей и служивший нам вместо стула. Холм, на котором мы укрепились, был похож на головку сахара. От нападения извне его охраняли семь караульных окопов. Я стал внимательно и немного настороженно оглядывать округу, как вдруг возле одного из соседних окопов сверкнула и осветила всё кругом ослепительная вспышка, заблестевшая чудным фиолетово-красным цветом. Впервые я увидел выстрел из РПГ так близко. Звук выстрела был настолько мощным, что я чуть не оглох. Капитан Махмудиян выбежал из своего укрепления и осторожно подошел ко мне. На месте взрыва всё ещё горел валежник, и огонь освещал часть холма.
Сразу же объявили тревогу, капитан созвал солдат и объявил: «Бойцы, началось как раз то, о чём я вам говорил. Будьте уверены, мы разделаемся с непрошеными гостями. Я не верю, что мои храбрые солдаты дадут слабину. Зря они нас запугивают. Честное слово, ничего-то они из себя не представляют».
После этих слов капитан быстро разделил солдат по расчётам, и в скором времени начался «фейерверк». Пули снайперской винтовки, как надоедливые пчёлы, беспрерывно жужжали, со свистом проносясь у нас над головой. По подсчётам командира, численность противника была около двухсот человек, в то время как наших на холме близ Ноусуда было не больше пятидесяти. Это было очень странно, Потому как противник обычно нападал малыми группами человек по десять, а теперь такая большая численность говорила о том, что им крайне необходимо отвоевать этот холм, имевший столь важное стратегическое значение.
Бой шёл уже около часа, и стреляли со всех сторон. Несколько наших получили ранения, но убитых, к счастью, не было ни одного. Капитан Махмудиян, словно ветер, носился из стороны в сторону и отдавал приказы. С каждой минутой стрельба по нам усиливалась. Мы уже отчаялись отбить атаку. В этот момент погиб один из наших, да и число раненых продолжало расти. Командир всё также продолжал нас подбадривать, ни на минуту не переставая улыбаться. Это казалось очень странным, но он подзадоривал бойцов и с невероятным оживлением заставлял в точности выполнять все свои указания, приговаривая при этом: «Братцы, поверьте, если будете выполнять мои приказы, то уже завтра мы прогоним отсюда эту сволочь».
