Мой командир - [27]

Теперь мы были готовы идти в бой. Нас посадили в машины, и мы начали атаку, устремляясь на врага с именем Захры на устах. Всё решали секунды. Выкрики «хвала Аллаху!» смешивались со свистом пуль и рёвом снарядов. Пропахшая порохом земля сулила бойцам надежду попасть в Царство Небесное. Уже не в состоянии контролировать себя, мы тихо бормотали под нос слова хадж Хосейна: «Идём отомстить за гибель потомков Пророка…»

Выйдя на передовую, мы расположились за насыпями. Нервы были на пределе. Всё это время хаджи ещё не появился ни разу. Я думал, что, наверное, он где-то в другом месте помогает нашим. Прошло несколько дней с начала операции, но хадж Хосейн так и не объявился. Наконец на четвёртый день я получил ранение, и меня отправили в тыл…

…Я очнулся. Уже светало. Помолившись, я с помощью Джалаля отправился в палату к Махди. Тот тоже только что закончил молиться и читал Зиярат Ашура[40]. Увидев меня, он подошёл, поцеловал в лоб и поинтересовался моим самочувствием.

— Махди, умоляю тебя, не могу больше ждать, — сказал я. — Расскажи, как погиб хадж Хосейн?

Махди понял, что я не отстану от него, и начал свой рассказ:

— На следующий день после нашего прибытия на фронт хаджи и ещё несколько офицеров на передовой приняли на себя командование боем. Знаешь Сагари?

— Да, — ответил я. — Это тот самый, что служил в роте Баки[41].

— Верно! За три дня до операции он сказал хадж Хосейну, что погибнет с ним в один день и в одном месте. Так и случилось. Сагари погиб от осколка снаряда, а через несколько минут такая же участь постигла и хадж Хосейна. Хадж Абольфазл сразу же отправил его тело в тыл, а чтобы не подрывать морального духа солдат, велел нам никому ничего не рассказывать. Я там был и видел тело хаджи. Он будто заснул. Как, должно быть, ему сейчас хорошо!

После выписки из госпиталя я навёл справки и разыскал могилу хадж Хосейна. Он покоится в могиле номер двадцать семь участка Гользаре Шохада на кладбище Бехеште Захра[42]. Однажды я решил узнать, как он там живёт. Да, именно живёт, потому как для меня он ещё жив. Ещё и всё ещё. И недолго, вспомнив былое, я поплакал о нём.

Весна 1990 г.

Али Акбар Хаваринежад Фейерверк Перевод с персидского Светланы Тарасовой

Сумерки постепенно рассеивались. Я вышел из казармы. От зимнего холода по телу бежали мурашки, прогоняя вялость и сонливость. В то же время все мы ещё чувствовали усталость, так что ни у кого не было ни малейшего желания осматривать новое место службы. Вчера вечером после шестнадцати часов пути, проведённых в полусонном состоянии, уставившись на дорогу, нас на стареньком автобусе привезли в штаб воздушно-десантного батальона жандармерии Ванак. Учения закончились, и мы прибыли продолжать службу. Первым, что бросалось в глаза, было здание батальонного штаба, празднично украшенное по случаю Дня революции[43].

На рассвете постепенно начал прибывать кадровый состав, и мы, ещё толком не знакомые с военной действительностью и особенно со службой в рядах спецназа, были весьма удивлены и даже восхищены, увидев столько бритых и мускулистых бойцов внушительного вида, одетых в специальную военную форму. Только нас выстроили в шеренгу, как раздалась команда: «Стоять! Смирно! На караул!» Вслед за дежурным сержантом все посмотрели на дверь офицерского корпуса. Напротив неё остановился военный джип, из которого вышел капитан и направился в нашу сторону. Ростом он был около двух метров, с весёлым, но солидным выражением лица, темно-карими глазами, чёрными бровями и аккуратно подстриженной густой бородой. На нём были солнцезащитные очки, зелёная камуфляжная форма и шарф из плащовой ткани или маскировочной сетки. Невольно солдаты устремили на него пристальные взгляды.

Этот человек настолько заинтересовал нас, что, проведя в гарнизоне несколько дней и привыкнув к новой обстановке, мы думали лишь о том, чтобы получше его узнать. Нашего командира звали капитан Махмудиян. По слухам, он был родом из Мазандарана[44] и считался опытным спецназовцем из военно-морских сил, однако каким-то ветром его занесло в жандармский десант. Что касается его опыта и знания военного дела, то достаточно сказать, что ему доверяло всё высшее офицерство, не раз испытавшее его мужество и сноровку в различных боевых операциях. Солдаты гордились, что у них такой командир, и покорно, со всей душой выполняли его приказы, не испытывая ни малейшего трепета перед высшим по званию. Всё это объяснялось лишь его искренностью и товарищеским подходом к подчинённым.

Уже прошло несколько месяцев с нашего приезда в гарнизон, но каждый день мы узнавали что-то новое. Однажды среди солдат прошёл слух о новой командировке в Курдистан. Одни в это не поверили, но другие, обратив внимание на необычное оживление, царившее вокруг, были уверены, что всё достаточно серьёзно и слух совершенно оправдан. Довольно скоро нам действительно официально объявили об отправке в Курдистан, и в управлении роты уже готовы были записывать добровольцев. Несколько дней я провёл в раздумьях и наконец твёрдо решил записаться. К счастью, меня приняли, я получил на пару дней увольнительную, чтобы попрощаться