Мой командир - [24]

Махди медленно поднял голову. Слёзы текли по его щекам и капали на пол. Он не решался сказать. Наконец, вытирая слёзы, он проговорил:

— Они погибли смертью храбрых… Таги Закаи, Бабаи, Моджтаба Барат и ещё несколько бойцов третьего взвода роты Найнава[27] мужественно сражались. Хадж Хосейн был вместе с ними…

Его губы задрожали, поэтому он не смог договорить. Я крепко сжал его руку, с мольбой посмотрел на него и спросил:

— Разве мы не были друзьями? Мы ведь всё друг другу рассказывали. Теперь что? Почему ты не говоришь, как всё произошло?

Махди кивнул в знак согласия, вздохнул и промолвил:

— Мечта хадж Хосейна исполнилась… святая Фатима Захра (да будет мир с ней!)[28] взяла его к себе.

Я не мог в это поверить. Неужели помощник командира нашей роты несчастный хадж Хосейн погиб? Мне стало не по себе, я почувствовал, что перед глазами всё закружилось… Когда я пришёл в себя, то понял, что Джалаль с помощью медбрата укладывают меня на койку. Всё тело трясло как в ознобе. Я вспомнил об известии, услышанном несколько минут назад, и из глаз вновь покатились слёзы. Джалаль, увидев моё состояния, печально сказал:

— Мужайся. Я знаю, о чём ты мечтаешь. Дай Бог, мы оба получим желаемое.

Джалаль смотрел на меня кротко и ласково. Я отвернулся и уставился на фотографию имама Хомейни[29], висевшую на стене, и постепенно предался своим воспоминаниям.

…Мы приехали в составе пятой группы для участия в операции «Кербела». Когда мы оказались в гарнизоне Докухе, нас отправили в местное хосейние[30] хаджи Хеммата[31]. В конце лета погода стояла знойная. Все бойцы обливались потом. Воздух внутри хосейние стал настолько спёртым, что дышать было невозможно. Конечно, для меня в этом не было ничего нового, потому как я оказался на южном фронте уже во второй раз. Прежде я служил связным в дивизионном интендантстве. Тогда-то мне и посчастливилось участвовать в освобождении города Мехран[32] в ходе операции «Кербела-1».

Мы провели в хосейние несколько часов, хотя никакой особой церемонии там так и не состоялось. Некоторые бойцы лежали в одном исподнем, накрыв лица мокрыми арафатками или носовыми платками, чтобы хоть как-то спастись от невыносимой жары. Я вышел наружу и направился к плацу, желая проведать знакомое мне место предаться воспоминаниям. Интендантство располагалось рядом с казармой. Повидав товарищей и пообедав, Я помолился и вновь отправился в хосейние. Там стояла непривычная тишина. Мне это показалось странным. Я быстро вбежал внутрь. Все бойцы сидели стройными рядами и смотрели вперёд. Я поспешно разулся и сел в первый ряд.

— Браток, что здесь происходит? — спросил я у сидящего рядом солдата.

— Ничего! Приехали из штаба дивизии и распределяют бойцов.

Я облегчённо вздохнул и стал ждать. Постепенно солдат становилось всё меньше. Наконец осталось человек триста пятьдесят или четыреста, и тогда офицер, который зачитывал списки, объявил:

— Все те, чьи фамилии я не назвал, войдут в состав нового батальона Мисама. Пожалуйста, оставайтесь на ваших местах. К вам подойдёт уполномоченный и проводит на место службы.

Сказав это, он вышел из хосейние.

После его ухода солдаты начали переговариваться друг с другом. Удивившись услышанному, они уже не могли сидеть молча. Я спросил всё у того же сидевшего со мной рядом солдата:

— Извини, браток, а батальон Мисама в этой дивизии?

Но оказалось, что бедняга знал не больше моего.

Через пару минут в хосейние вошёл человек довольно приятной наружности. Выступая с особым достоинством, он подошёл к первому ряду и остановился. Человек был высокого роста, широкоплечий, одет в военную форму. Он обвёл солдат пристальным взглядом, и мне показалось, что всё его лицо лучилось светом. Солдаты притихли и во все глаза смотрели на вошедшего. После непродолжительной паузы он поздоровался с нами, и мы ответили тем же. Затем, подняв вверх какую-то бумагу, он произнёс:

— Бойцы, вам, конечно же, уже сообщили, что вы будете служить в батальоне Мисама. Я один из офицеров этого батальона и, если будет на то Божья воля, отныне буду к вашим услугам. Приветствую вас на новом месте и желаю здравствовать, а пока попрошу соблюдать тишину, чтобы я смог зачитать ваши фамилии. Тот, кого я назову, должны встать, сказать «Здесь», потом отойти в ту сторону и сесть по порядку… Мохаммад Осати, Реза Шаабани, Мохамад Хасан Мабхуд, Мохаммад Хосейн Мабхут…

Потом он назвал меня и ещё нескольких солдат. После небольшой паузы, снова поприветствовав нас, он продолжил:

— Позвольте представиться — Хосейн Тахери. Дай Бог, в батальоне Мисама я буду к вашим услугам. На данный момент место нашего проживания ещё не готово, поэтому мы временно разместимся с батальоном Солеймана[33]. Теперь, братцы, берите свои вещи, по порядку выстраивайтесь в шеренгу и за мной шагом марш.

Это была наша первая встреча с хадж Хосейном. Он, как и многие другие, получил прозвище «хаджи», даже не побывав в Мекке. Его так прозвали лишь потому, что солдаты к нему крепко привязались. Хадж Хосейн был доброго нрава и вёл себя так, что все неизменно начинали испытывать к нему симпатию. Он так проникся доверием солдат, что насколько бы тяжёлую и изнурительную работу им не поручил, все безоговорочно её выполняли. В батальоне он занимал должность помощника командира.