Мой Кент - [11]

Я завел Матильду и тронулся в направлении арки, но в это мгновение в ней появился милицейский УАЗ, слегка развернулся, загородив тем самым дорогу, и остановился. Из него выскочили три мента, у одного в руках был АКМС, двое других расстегивали на бегу кобуры.

«Что-то вас, ребята, слишком много на меня одного. Мне это вроде ни к чему».

Притормозив ногой, я быстро развернул Матильду в противоположную сторону и, не торопясь — как бы кого не задеть — поехал, прижимаясь ближе к подъездам дома, сопровождаемый заливистой трелью свистков и резкими криками, из содержания которых всем находившимся во дворе было ясно, что я непременно должен остановится и стоять. Всем, но не мне. У меня были более неотложные дела, чем отвечать на ваши дурацкие вопросы, господа деревья, а стрелять вам во дворе жилых домов не положено. Крутым парням можно, а вам нет, товарищи пни!

В конце двора был еще один проход…

Прежде чем появиться у общежития, я заехал в одно место и заменил номер Матильды. Оставив ее у подъезда, я открыл замок железного ящика, взял маленький складной стульчик с матерчатым сиденьем и большую, свернутую в рулон клеенку, какую обычно используют для кухонного стола. Выйдя из подъезда, я расстелил клеенку на асфальте, поставил на нее Матильду, разложил стульчик и, усевшись на него принялся за тщательную чистку и осмотр Матильды, что я всегда делал, когда возвращался с ней домой.

Во дворе никого не было.

Вскоре неподалеку от меня остановился среднего роста человек в темном костюме, рубашке без галстука и, несмотря на жаркий день, в фетровой темно-зеленой шляпе тироль. Он держал перед собой обеими руками портфель и молча покачивался на носках, словно ожидая, когда я закончу свои дела.

«Еще один страждущий по мою грешную душу», — неприязненно подумал я, но ничего не сказал, ожидая, что он начнет первый.

Но он и не думал ничего начинать, а только стоял и покачивался на носках.

Наконец я не выдержал:

— А вам вполне подошел бы стентон, к вашему портфелю.

Он ничуть не смутился, словно давно готовился именно к такому разговору, слегка подтянул кверху правый угол рта, что, по-видимому, должно было обозначать улыбку:

— Нет. Я говорю, нет ничего лучше для очень хорошего человека, чем шляпа тироль. Если бы на мне был стентон, ваш удивительно доброжелательный взгляд, молодой человек, со стентона сразу упал бы на пояс, в поисках дьявольского изобретения Джона Пирсона, известного больше под названием «кольт».

Он вновь замолчал, продолжая покачиваться.

Матильду уже можно было смело ставить на витрину, я скатил ее с клеенки, свернул клеенку и отправился на второй этаж к мусоросборнику.

Поставил Матильду в ящик, запер его и вышел на улицу.

Он стоял и молча, в упор смотрел на меня.

— Так вы ко мне, Василий Андреевич? Чем обязан? — Мне не нравилась эта подозрительная игра в молчанку, сегодня мне уже натянули нос, а тут еще этот.

Он сглотнул слюну и, начертив носком ботинка ему одному известную фигуру, произнес, не поднимая глаз от земли, как нашкодивший сорванец:

— Поговорить бы надо…

Не успел он сосчитать пальцы на одной руке, как был втащен вглубь подъезда и прижат под лестницей к железному убежищу Матильды. Лацканы пиджака вместе с рубашкой без галстука были захвачены моей правой рукой и сильно прижаты к его кадыку, тироль сбился на нос, руки не выпускали портфель.

Слегка стукнув его спиной о гулко загудевший ящик, я прошипел ему в самое ухо:

— А ну, давай выкладывай, деловая колбаса, кто тебя послал и где Юрий Михайлович, а то душу вытрясу в мусоросборник, — я еще раз встряхнул его и чуть приподнял, так, что теперь он едва стоял на цыпочках.

— Пусти… — сдавленно хрипел он, — пусти говорю…

Я немного ослабил хватку, и он торопливо заговорил:

— Ничего я не знаю, мне велено передать тебе посылку и кое-что на словах… Никого и ничего не знаю, — продолжал он, — со мной говорили по телефону и сказали, чтобы я назначил тебе встречу на завтра, на десять утра, на Даниловке, в скверике, напротив аптеки.

— Давай посылку и убирайся отсюда, — я еще раз тряхнул его, тироль свалился на цементный пол и, сделав круг почета, вернулся к ногам хозяина.

— Нет у меня ее с собой, сказали передать завтра на Даниловке.

Я отпустил его, поднял шляпу, нахлобучил ее ему до ушей, развернул лицом к выходу и слегка подтолкнул в спину. Он засеменил торопливыми шажками к двери, по пути поправляя шляпу и охорашиваясь, как благополучно сбежавший любовник при неожиданном появлении грозного рогоносца-мужа.

Задуматься было о чем. Все происшедшее за день было настолько необычно и нереально, как будто происходило не со мной, а с кем-то другим. Как будто я все это наблюдал со стороны.

Откуда бежал Юрка и кто за ним гнался было непонятно. В зале магазина его не было. Может, его задержали именно там, но безо всякого шума. Может, он где-то вырвался от них и бежал в тот двор, где я его ждал. Может быть. Может, ему удалось оторваться на машине, но понял, что скрыться от них невозможно, и приехал туда, где был единственный вид транспорта, управляемый верным Санчо Пансой, на котором можно оторваться от кого угодно. Но и там его ждали, Санчо не сумел его выручить.