Мой друг Адольф, мой враг Гитлер - [111]

В 1936 году я потерял еще одну связь с Гитлером. Мы с женой развелись. Ее неприязнь к Гитлеру и его последователям давно превосходила мою, хотя тот продолжал присылать ей цветы на день рождения до тех пор, пока она не уехала из Германии в Соединенные Штаты, где провела военные годы. Долгие отсутствия и усиливающаяся несовместимость сделали наш разрыв неминуемым.

Мое положение в Берлине становилось все более шатким. За моими людьми в отделе шпионили и расспрашивали их о моем общем отношении к происходящим событиям. Партийные функционеры потребовали, чтобы я предоставил свою родословную, чтобы доказать, что, имея деда по имени Гейне, я не являюсь евреем – еще один пример их идиотских навязчивых идей. Друзья пытались предупредить меня, что мои несдержанные замечания загоняют меня в очень трудное положение. Помню, еще в начале 1934 года Марта Додд говорила мне: «Путци, твоя толпа больше тебе не верит». Прямое предупреждение пришло от Розалинды фон Ширах, сестры Бальдура. Она со своим отцом все больше осуждала поведение брата и, набравшись смелости, пришла встретиться со мной. Она рассказала, как однажды вечером Бальдур немного перепил у них дома в Баварии и посоветовал ей держаться подальше от меня, так как я в черном списке и вряд ли останусь у власти долгое время. Когда друг предложил тайно вывезти в Лондон золотые и платиновые вещи и быть готовым к любым случайностям, я увидел в этом зловещее предзнаменование.

Я продолжал с помощью Гиммлера бороться, когда мог, от имени людей, попавших в трудное положение при нацистской системе, и по просьбе матери Розалинды смог вытащить из концентрационного лагеря в Саксонии девушку по имени Пфистер, которую поместили туда за ее презрительные высказывания о режиме. Я жаловался на развитие событий всем, кто меня слушал, и один из моих друзей в то время, Эдгар фон Шмидт-Паули, автор книги «Люди вокруг Гитлера», на процессе 1948 года свидетельствовал в мою пользу: гулять со мной по улице и слушать мои рассуждения было опасно для жизни. Я счастлив принять такой комплимент.

Все, во что я верил, было предано, но, по крайней мере, я был не одинок. Фрау Бехштайн, которая была покровительницей и хорошей знакомой Гитлера еще десяток лет назад, получила от него жалкий букет цветов на свой день рождения, пришла к нему на прием и в лицо назвала ничтожным канцлером. За этот поступок я снимаю перед ней шляпу. В своем осуждении режима я становился все более незащищенным. Помню, в начале 1937 года на вечере в швейцарском представительстве в Берлине я долго разговаривал с генералом Иоахимом фон Штюльпнагелем, который в то время был главой департамента армии по личному составу и в 1939 году стал командующим резервом армии. Некоторые члены его семьи были высокопоставленными офицерами и являлись одними из наиболее решительных противников военной политики Гитлера, несмотря на то что в первые дни прихода к власти Геринг хвалился своей дружбой с ними. Возможно с вводящей в заблуждение откровенностью, мы говорили о собирающихся тучах войны. Гитлер вошел в долину Рейна, разразилась гражданская война в Испании, в которой Германия принимала активное участие на стороне Франко. «Это приведет лишь к катастрофе, – сказал я. – Только рейхсвер может вмешаться и положить этому конец».

О таком поведении быстро стало известно, и антиханфштанглевские настроения в партии достигли опасной черты. В течение года я писал музыку и помогал в производстве еще одного фильма – «Народ без страны». Я снова ездил в Лондон в конце 1935 года и встречался с сэром Робертом Ванситартом, бессменным главой министерства иностранных дел. Наш разговор был трудным, поскольку, учитывая, что события в Германии демонстрировали признаки стабилизации положения, британское правительство не видело причин для отказа в обсуждении вопроса бывших немецких колоний. Мне казалось, что, если об этой возможности сообщить моим соотечественникам в спокойном тоне, это может отвернуть их мысли от более опасных авантюр и способствовать ослаблению внутренней напряженности.

Фильм стал попыткой добиться этого, сценарий для него написал поэт Ганс Гримм. Кое-какие средства выделил Шахт.

Мне следовало подумать лучше, а не просто закрыть глаза на злобу министра пропаганды. В этот раз Геббельс запретил фильм, даже не посмотрев его, и в последней попытке дискредитировать меня убедил Гитлера, что я выпросил слишком большую сумму денег на его производство. Как мне сообщили, комментарий Гитлера был примерно таким: если мне разрешить зарабатывать слишком много, то я покину партию и что гораздо лучше держать меня в зависимости от них. В последний момент мне удалось занять достаточно денег, чтобы избежать обвинений в растрате фондов, но петля уже затягивалась.

Я никогда не ходил без действующего паспорта с визами в Швейцарию, Францию, Голландию и Англию. Когда наступил 1937 год, я стал ночевать в домах друзей, вроде Фойгта, моего ассистента, и Торака, скульптора, чтобы не рисковать и не увидеть незваных гостей ранним утром в моем собственном доме. Дикая развязка была близка.

Я практически два года не имел никаких контактов с внутренним кругом в канцелярии, но в атмосфере военной секретности не было ничего нового. Тот факт, что Гитлер прислал за мной своего личного пилота, несколько успокаивал. Я подумал, что Гитлер знает об этом. Возможно, в конце концов он понял, что нуждается в холодной голове рядом. Надежда умирает последней.