Мой дом — не крепость - [52]

Марико потянулась и, свернувшись клубочком, мечтательно произнесла:

— И мне, может, замуж выйти? Надоело все. Учиться, учиться…

— Выйдешь в свой черед.

Марико быстро села, спустив босые ноги на пол. Плед соскользнул на колени. На ней была сиреневая комбинация, сквозь которую просвечивал кружевной лифчик.

— А страшно было?

— Чего?

— Ну… когда с этим парнем… которого в армию взяли? — глаза Марико округлились, на щеках выступил легкий румянец.

Тося недоуменно смотрела на нее. Наконец поняла, облизнула губы.

— Вон ты про что? Придет время — узнаешь… Как не бояться? Бабье дело. Однако мала еще про то любопытничать. Возгри подотри сперва…

— Грубая ты, — разочарованно вздохнула Марико, снова укладываясь.

— Где уж нам тонкое обращение понимать, — Тося неторопливо встала, почесала под мышкой.

В передней мягко пропел звонок — не резкий, пронзительный, как у всех, а задумчивый, мелодичный — новинка, которую недавно притащил добычливый Виталий, содрав за него вдвое с Нонны Георгиевны. Тося опасливо обогнула Джоя, не спускавшего с нее глаз, и пошла открывать. Больше она не вернулась.

Марико натянула плед до подбородка.

— Можно, что ли?

В дверях возник Петя — порозовевший с мороза, на воротнике рубашки — мокрое пятно и кусок подтекшей ледышки: швырялись снежками. Марико стало завидно: такая погода, а она лежит тут одна.

— Вошел уже и спрашиваешь. Садись, — она показала ему на кресло, стоявшее у изножья тахты.

Петя бросил на стол учебники и тетрадки, перетянутые резинкой, и чуть не наступил на Джоя. Тот тявкнул, клацнул зубами у самой Петиной щиколотки.

— Фу, дурак! — прикрикнула на него Марико. — Пошел вон!

Джой, весь взъерошенный, отступил в угол.

— Где ты выдрала этого кутька?

— Он взрослый пес. Они большими не бывают. Японская порода.

— Шкодный самурай.

— Что в школе было?

— А что могло быть? Схлопотал банан по физике. — Петя беззаботно тряхнул волосами. — На классном часе — сегодня ведь шестница — Константиныч толкнул речугу об искусстве: картинную галерею предлагает устроить. Ольга вызвалась собирать репродукции, а мне навесили рамки стругать. Не было печали… Под конец Ираида заявилась. Сидела на задней парте, строчила чего-то.

— Ты говорил с ребятами?

— Говорил. Рита ломается — родители могут не пустить. Каракизиха придет. Виталька тоже — за. Сказал, «Твиши» и шпроты приволокет…

— Алексей?

— Не видал я его.

Марико облокотилась на подушку, откинула со лба распущенные волосы.

— Дело прошлое — скажи, что вы с ним не поделили?

— А трепаться не будешь?

Она пожала плечами.

Петя почесал затылок.

— А… ладно. Ну, в общем, ляпнул я ему про Ольгу. Помнишь, Тося на хвосте принесла?

— Из-за этого вы подрались?

— Он кинулся на меня, как псих.

— Все, что ни делается, к лучшему, — задумчиво сказала она.

— Не понял?

— Нечего тебе понимать. С ним я сама… Ритиных стариков как-нибудь уломаем. Почему нам нельзя собраться и встретить Новый год? Не маленькие!

— Ты меня, что ли, уговариваешь?

— О тебе я меньше всего беспокоюсь. Прибежишь, никуда не денешься!

— Зря ты меня не принимаешь в расчет, — с затаенной досадой сказал Петя, покосившись на ее пятку, торчавшую из-под одеяла. Он с самого начала видел эту розоватую пятку и с трудом подавлял желание прикоснуться к ней, щекотнуть ее пальцем.

— Чего ты? — спросила Марико, поймав в его глазах незнакомое отсутствующее выражение.

— Знаешь игру — «Голое тело прячь»? — не глядя на нее, глуховато сказал он, воровским движением потянулся к ее ступне и щелкнул по ней. — Прячь! Прячь! Не выставляй!

Она забрыкала ногами.

— Отстань! Ой-ой! Я же щекотки боюсь! Ха-ха!

Петя ухмыльнулся и схватил ее за лодыжку. Теперь обе руки были под пледом, локтями он уперся в край тахты, и это заставило его наклониться, так что лица его она не видела, только макушку.

— Ха-ха-ха! Пусти, не трогай меня!

Марико хохотала, извиваясь и болтая ногами, перевернулась на живот, натянув под себя край одеяла. Мелькнуло что-то кремовое с каймой. Петя поднял глаза и увидел белую матовую кожу под коленкой с двумя голубоватыми прожилками. Он судорожно глотнул и приложил ладонь к гладкой теплой ноге чуть выше колена.

Марико затихла от неожиданности.

Петина рука шевельнулась.

Несколько секунд Марико лежала молча, пораженная неизведанным ощущением. «Что же это я? — как-то вяло промелькнуло в ее голове. — И я позволяю?» На мгновение ей представилось серьезное лицо Алексея, и стыд заставил ее очнуться. Она дернулась, нечаянно ударив Влахова ногой в подбородок, и села, закутавшись в плед. Джой угрожающе залаял в своем углу.

— Ты спятил? — сказала она, чувствуя, как лицо и шею заливает краска.

Петя отпрянул и едва не свалился с кресла.

— А что я такого сделал?

— Дурак! — зло сказала Марико. — Уходи. Я не хочу тебя видеть!

— Расщедрилась на дураков, — бормотнул он, вставая.

Марико расплакалась. Слезы хлынули сразу, как будто давно просились наружу и не хватало последней капли, чтобы их уже нельзя было удержать. Она уткнулась носом в согнутые колени, плечи ее мелко вздрагивали.

Влахов растерянно топтался на месте.

— Ну, ты это… Чего, в самом деле? Я же не хотел… Перестань сырость разводить…

Темные волосы ее рассыпались вокруг головы длинными блестящими прядями, пальцы с полированными ноготками крепко сжимали плед. Она показалась ему совсем маленькой, обиженным сжавшимся комочком.