Мой дом — не крепость - [135]

Шрифт
Интервал

— Повтори, пожалуйста, — сказал ему отец.

Танька молча забилась в угол между книжным шкафом и стенкой и стояла там, не дыша, понимая, что стряслось нечто из ряда вон выходящее и ее могут прогнать. Глазенки ее поблескивали от любопытства и некоторого испуга. Если это то, о чем она догадывалась…

— Ну?!.

— Мама… мы с Машей… Короче — я женюсь! Вот!.. — Алексей стоял у окна, спиной к свету, глядя себе под ноги, негнущийся, чужой, враждебный.

— Но почему так скоропалительно? — Евгений Константинович уже был уверен, что худшие его опасения сейчас подтвердятся, и чувствовал, как в нем накипает раздражение, гнев на сына, который создает ему новые сложности. — Ты слышишь? Он не соизволил даже прилично выразиться! Скажем: «Вы не против, если я женюсь?» А утвердительно, как уже решенное дело! Вы, значит, как себе знаете, а я вас предупредил!

— Женя!..

— В двадцать лет, недоучившись, не проверив, наконец, своих чувств, вот так, с бухты-барахты, на первой попавшейся смазливой девчонке!

— Папа! — предостерегающе остановил его Алексей. И побелел как мел. — Я прошу тебя не продолжать! Если ты скажешь о Маше хоть одно плохое слово!..

— Затыкаешь отцу рот, мальчишка?! — Евгений Константинович трясущейся рукой расстегнул ворот рубашки и сел на тахту, не в состоянии что-либо добавить. В голове уже прыгали шипящие пузырьки, пенились, распирая затылок, и, лопаясь, отзывались на зубах стылой оскоминой.

— Женя, успокойся! Давайте без шума… Алеша, сядь.

Он сел на стул. Мать тоже села, но на тахту, рядом с отцом, взяла его за плечи.

— Тебе нехорошо, Женя? Танюша, принеси валерьянки!

— Не надо мне валерьянки! Не делайте из меня истеричку!

— Алеша!.. Но почему так неожиданно?

— Не знаю, мама, почему вам кажется неожиданным, — отчужденно сказал Алексей. — Родителям Маши так не показалось.

— Приспичило им, видите ли…

Евгений Константинович вышел в спальню, ссутулив плечи, и прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Он уже ругал себя за внезапную вспышку — что называется завелся с пол-оборота — и несколько минут стоял так, пытаясь справиться с медленно стывшим в нем гневом. Когда он вернулся, Алексей по-прежнему сидел на стуле, скованный и ощетинившийся. Ирина Анатольевна что-то говорила ему.

Танька держала в руке стаканчик с лекарством.

— Выпей, папа.

Он покорно проглотил пахучую горьковатую жидкость.

— Что же делать, Женя? — спросила Ирина Анатольевна.

Ей тоже было несладко, он видел это, несмотря на свое подавленное состояние и поднимавшееся к затылку предчувствие головной боли, — но она держалась. И ему стало жаль ее, когда он понял, что забота и тревога ее сейчас не только о сыне, но и о нем, о его спокойствии и здоровье.

— Может быть, ты все-таки ответишь нам с матерью, почему нельзя отложить? На год, что ли… Хоть бы закончили третий курс, а?

Перемена, происшедшая с отцом, осталась незамеченной сыном. Слишком был занят собой, своими мыслями о несправедливом, как он думал, отношении отца к его выбору… И то, что он чувствовал тщательно скрываемое до сих пор, но все же очевидное предубеждение Евгения Константиновича к Марико, ожесточало и ослепляло его.

— Нет, мы поженимся, как пройдет положенный срок… Заявления поданы, ничего изменить нельзя.

— Значит, здесь стою — здесь останусь? И — никаких объяснений?

— Послушай, Алик, — волнуясь, сказала мать. — Хорошо ли ты проверил себя? Будь откровенен с самим собой — возможно… возможно, вы по молодости лет… — Она запнулась, подыскивая выражение, и увидела Таню. — Танюша, тебе лучше уйти…

Танька безропотно удалилась.

— Мама, не нужно меня уговаривать.

— Я не уговариваю, я обращаюсь к твоей рассудительности.

— Говори, как мужчина, — глухо произнес Евгений Константинович, — она… ждет ребенка?

Алексей не ответил прямо. Разбитый, потерявший способность краснеть, он собрал остатки мужества и заученно, как будто давно твердил про себя эту фразу, с упорством обреченного, раздельно сказал:

— Если вы не позволите, я… я все равно женюсь.

Ирина Анатольевна поднялась с тахты.

— Поступай как знаешь, — грустно сказала она. — Но помни: родители могут простить все, кроме… черствости. Не ожидала я от тебя…

— Но что я сделал?!.

— Ты сделал не так, как можно и нужно было, Алеша. Понять тебя нетрудно, но мы хотели бы встретить такое же понимание с твоей стороны. Тебе двадцать лет… Женя, ты бы прилег.

— Нет. Я не лягу. Я помогу тебе с помидорами.

Они ушли на кухню.

Алексей остался один. Пружина, которую он, заранее предвидя скандал, закрутил в себе до отказа, стала понемногу распрямляться, и он долго сидел так, уронив на колени худые руки, не испытывая никакого удовлетворения от сравнительно легкой победы.

* * *

— Что это, Ира? Эгоизм? Нравственная слепота или полная растерянность перед лицом обстоятельств, а отсюда — утрата психологического равновесия? — вполголоса спросил Ларионов жену, которая разбирала в это время постель. — Разве мы с тобой заслужили?

Остаток дня прошел спокойно. Танька ходила тише воды ниже травы. Алексей заперся в своей комнате. Никто не знал, что он там делает — спит, читает, сидит у окна, подперев подбородок руками?..

Ирина Анатольевна оглянулась на дверь, неслышно притворила ее.


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.