Мототрек в ад - [5]
За исключением своей малюсенькой пипки, которую он с утра до вечера точил-надрачивал на мужчину своей мечты, плескал семя на алтарь кумира души, на светлый образ красавчика Бобби Соккета.
Дрочил и проклинал ебаную принцеску «Вечерний Звон», крепко подвесившую Бобби на гвоздик своей любви.
Джонни Пед одиноко бухал в "Козырной свинке" и глотал слюнки, которыми истекал его рот при одном взгляде на аппетитную круглую попку Бобби Соккета.
И сегодня в полдень он заказал коктейлик, «Вечерний Звон» ему принесла, и такой вот грустненький сел он у окна куковать в ожидании Бобби, ибо тот каждый день прибегал в "Козырную свинку" на свиданку с любимой.
Ах, если бы юноша дал ему шанс, старый Джонни показал бы ему зияющие высоты мужской любви!
Педик посасывал «черри» из тонкой трубочки и грезил о, что называется, совместном круизе, например в Амстердам, или в Танжер, или в Нью-Йорк.
Жополюб имел сладкую фантазию — они с Бобби женятся в Сан-Франциско, там уже прогресс, там уже так можно! И даже вовсю поощряется местными властями из Республиканской Партии! Впрочем, политики везде одинаковы. «Никогда не доверяй политику», — как пели панки семидесятых.
И вот в таком внутримозговом киносеансе, по пять стаканчиков, проходит два часа, а Бобби все не приходит и не приходит.
Парочка одноклассниц «Вечернего Звона» притопали посудачить с подружкой.
Джемма Троллоп и малютка Бетти Цветочек. "Красивые, аппетитные штучки, — тоскливо помыслил Джонни Пед, — но у них нет колбасок!"
Старик Сезерлойд бросал вороватые взгляды в уголок и даже протер очки, чтобы получше видеть и облизываться на юные круглые попочки и маленькие пимпочки грудяшек под девчачьими лифчиками. Нетрудно было догадаться, что делает его рука под барной стойкой.
А девчонки перетирали свои девчачьи терки: про мальчишек, про помаду, про колдовство, столь необходимое для удачного замужества, ну и всю такую Срань Господню.
Джонни Пед не то, чтобы ненавидел девочек, а просто-напросто мечтал, чтоб они все сдохли от бубонной чумы. И сладкий сон — планета пидарасов, суп-пер-пупер, как говорят на МТиВи!
Но вдруг… Джонни Пед сначала очком почуял, а потом уже услышал рев мотоциклов. Воздух начал сотрясаться.
Потихонечку и кабачок "Козырная свинка" начинал дрожать и позвякивать всеми своими стекляшками. Зловещий рев двигателей все приближался и приближался, становясь оглушительным, словно немецкая бомбардировка Ланкашира в документальном кино. О, мечты сбываются, старый Джонни Пед! Ты смотришь в окно и видишь сон, прекрасный пол-люционный сон в духе гомоэротических фантазий безумного Тома Финляндского. Гром и молния, байкеры на Харлеях. Пять всадников сексапокалипсиса, в черной коже, грязные и бородатые, и штанишки у них трещат и шишки шипят, и даже большой ниггер, Стаггерли, мечта любого пидара, среди них.
Джонни блаженствует, чувствует себя как пятнадцатилетний пед-капитан, и на радостях заказывает еще коктейльчик, рука незаметно скользнула в трусики от «Маркса и Спенсера» (не путать со стариной Карлом!).
А дверца паба с грохотом отворяется большой ногой фашистского ниггера. Он оглядывается и принюхивается. И понимает, что место тихое…
«Говностаи Сатаны» любили такие тихие места, они самые подходящие для адского угара…
И вот они заходят, гремят тяжелыми ботинками, звенят своими ужасными свастиками, ох-ох, запах псины повисает в атмосфере и дело пахнет керосином.
— Пят пиве, цервезу нам, амиго, да! — говорит Гомез Гитлер и блестит золотым зубом, словно он сам Сатана перед Армагеддоном (а он произойдет на все сто!).
Старик Сезерлойд по своему маразмику подумал, что его старость спасет его от подонков и начал выебываться:
— Да-да, дорогой, — говорит, — пять пива, амиго, э-э-э…
— А ты вообще по-английски то говоришь, а? — прищурился на него мексиканец-фашист.
— Да, я говорю по-английски, я вообще-то англичанин, а ты че вооще хочешь, такого пива у нас тут очень большой выбор, понимаешь, есть пиво для пидаров, есть моча девственниц, есть пиво с яйцами попа, ты-то сам какого желаешь?
— Нам подавай мексиканского пивка, «Корона» там или че-еще, — нетерпеливо рявкнул мексиканец.
— Ну да, мальчики, я вам щас написаю пять кружечек, а потом вы, наверное, еще-че захотите?
— Пять текил, а потом еще че-нибудь, не спеши счет выписывать, нассы нам пивка побыстрее.
— И хорошо бы вам, парни, оставить ключи от своих тачек мне, я их положу за вот этой стоечкой, и сделаю для вас исключение, я, знаете ли, только своим доверяю.
— Нет проблем, дедуля, — душевно так говорит Гомез Гитлер, — бери ключики, нет проблем, — и все так душевно происходит у них, на дружеской ноге что называется. И Сезерлойд, расслабленный весь такой из себя, выебывается дальше.
— А вашему другу африканского происхождения, например, придется выпивать в саду на улице, понимаешь ли, амиго, правила такие, только для белых, как говорится, — ласково так замечает Сезерлойд и подает Гомезу Гитлеру подносик со стаканчиками и улыбается так себе хитро и выебисто.
Старик подписал себе смертный приговор такими вот словечками, это уж сто процентов, как пить дать.
— Чего, только для белых, блин, — мексиканец щурится, что твой зорро-убийца. — Я вота, типа, коричневый, — трет себя по щеке. — Мне тоже, что ли, в саду пить надо?
Истощенные роком и истощившие эту религию молодых – рок-н-ролл, – Билл Драммонд и Марк Мэннинг отправляются в эпохально-эпическое путешествие на Северный полюс, где собираются принести в жертву икону Элвиса Пресли.«Дурная мудрость» – это два параллельных потока, две точки зрения, два описания одного путешествия, которые перехлестывают друг друга, пока дзен-арктические пилигримы идут по замерзшим просторам к верхушкам мира.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Я снова проваливаюсь в прошлое, а больше ничего не осталось, впереди вряд ли что произойдет. Восьмидесятые, новая музыка из-за «железной стены», рок-клуб, девяностые. Еще все живы и нас так мало на этой планете. Тогда казалось – сдохнуть в сорок лет и хорошо, и хватит. Сборник рассказов про близкие отношения и кровавый веер на стенах… Содержит нецензурную брань.
Ядерная война две тысячи двадцать первого года уничтожила большую часть цивилизации. Люди живут без света, тепла и надежды. Последний оплот человечества, созданный уцелевшими европейскими государствами, контролируют монархия и католическая церковь во главе с папой римским Хьюго Седьмым. Но кто на самом деле правит балом? И какую угрозу ждать из безжизненных земель?Содержит сцены насилия. Изображение на обложке из архивов автора.Содержит нецензурную брань.
Иногда жизнь человека может в одночасье измениться, резко повернуть в противоположную сторону или вовсе исчезнуть. Что и случилось с главным героем романа – мажором Алексеем Вершининым. Обычный летний денек станет для него самым трудным моментом в жизни. Будут подведены итоги всего им сотворенного и вынесен неутешительный вердикт, который может обернуться плачевными и необратимыми последствиями. Никогда не знаешь, когда жестокая судьба нанесет свой сокрушительный удар, отбирая жизнь человека, который все это время сознательно работал на ее уничтожение… Содержит нецензурную брань.
Кирилл Чаадаев – шестнадцатилетний подросток с окраины маленького промышленного города. Он дружит с компанией хулиганов, мечтает стать писателем и надеется вырваться из своего захолустья. Чтобы справиться с одиночеством и преодолеть последствия психологической травмы, он ведет дневник в интернете. Казалось бы, что интересного он может рассказать? Обычные подростковые проблемы: как не вылететь из школы, избежать травли одноклассников и не потерять голову от первой любви. Но внезапно проблемы Кирилла становятся слишком сложными даже для взрослых, а остальной мир их не замечает, потому что сам корчится в безумии коронавирусной пандемии… Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.