Мотив вина в литературе - [33]
Слова татарина («В ссылке»), который «примешивая к своей ломаной речи татарские слова», с волнением и ненавистью высказывает Толковому: «Бог создал человека, чтоб живой был, чтоб и радость была, и тоска была, и горе было» (7, 49), возможно, значат в чеховском мире гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Радость и горе — это те же самые плюс и минус, которые есть в каждом явлении, только учитывая оба полюса можно достигнуть объективности.
Не всегда амбивалентность каких-то явлений очевидна, иногда двойственность, потенциально заложенная в том или ином образе, скрыта в «глубинной» семантике и может быть раскрыта лишь при пристальном рассмотрении. В повести «Скучная история» в V главе важную роль играет образ «окна», через которое разговаривают Николай Степанович и Катя. Если рассмотреть этот образ с точки зрения его амбивалентности, то окажется, что его значимость именно в этом эпизоде очень высока. В славянской мифологии «через окна не разрешалось плевать, выливать помои и выбрасывать мусор, так как под ним якобы стоит Ангел Господень. Вообще стоять под окном обозначает быть нищим или посланцем бога. Через окно осуществляется подчас диалог между хозяевами и колядниками, волочебниками или участниками других „обходных“ обрядов».[175] Катя в данной ситуации выступает в функции просителя — она под окном, происходит диалог между Катей и Николаем Степановичем, но ситуация как бы переворачивается. Катя проситель, но просит она не дать ей деньги, а забрать их у нее. Фактически она, умоляя взять у нее деньги, просит гораздо о большем, она просит дать ей спокойствие, а возможно, еще большее — жизнь (на протяжении повести Катя несколько раз говорит о том, что не может дольше так жить). Амбивалентность в этой ситуации как бы становится основой всех отношений. Катя и проситель и дающий, она и посланец бога и «отставная актриса». Если к тому же мы вспомним, что дело происходит в Воробьиную ночь — «ночь с сильной грозой или зарницами; время разгула нечистой силы»,[176] то описание Кати, какой ее в первую минуту увидел Николай Степанович, вызывает ассоциации со смертью, о которой именно в эту ночь думает Николай Степанович, он только что пожалел, что «не умер внезапно».
«Тишина мертвая <курсив во всех цитатах мой. — А.Ш.>, такая тишина, что, как выразился какой-то писатель, даже в ушах звенит. Время идет медленно, полосы лунного света на подоконнике не меняют своего положения, точно застыли… Рассвет еще не скоро.
Но вот в палисаднике скрипит калитка, кто-то крадется <Николай Степанович перед этим говорит: „такое у меня чувство, как будто смерть подойдет ко мне непременно сзади, потихоньку“. — А.Ш.> и, отломив от одного из тощих деревец ветку, осторожно стучит ею по окну.
— Николай Степаныч! — слышу я шепот. — Николай Степаныч!
Я отворяю окно, и мне кажется, что я вижу сон: под окном, прижавшись к стене, стоит женщина в черном платье, ярко освещенная луной, и глядит на меня большими глазами. Лицо ее бледно, строго и фантастично от луны, как мраморное, подбородок дрожит» (7, 303). Бледная, с мраморным лицом, большими глазами, в черном платье, крадется с веткой тощего дерева (смерть обычно с косой или клюкой, и там и тут есть дерево) да еще и освещенная луной,[177] «очень яркой», кто же это как не смерть. Но то, что предлагает Катя Николаю Степановичу — это попытка избежать смерти: «Вы поедете куда-нибудь лечиться… Вам нужно лечиться». Опять-таки в ее образе скрытая амбивалентность — смерть и жизнь, проситель и даритель, она предлагает возможность избежать смерти и сама простит дать ей жизнь.
Возвращаясь к образу окна — по народным представлениям, а к ним есть отсылка в тексте повести, может быть, чеховская подсказка («Бывают страшные ночи с громом, молнией, дождем и ветром, которые в народе называют воробьиными»), через окно «в поминальной обрядности осуществлялось общение с душами умерших»,[178] общение Николая Степановича с Катей происходит именно через окно. Катя находится за окном, то есть, если рассматривать эту ситуацию в свете народных представлений, ирония формально занимает «место» души умершего. В следующей главе, когда Николай Степанович и Катя встречаются в Харькове, Катя говорит: «Николай Степаныч! — говорит она, бледнея и сжимая на груди руки. — Николай Степаныч! Я не могу дольше так жить! Не могу! Ради истинного бога скажите скорее, сию минуту: что мне делать? Говорите, что мне делать?» (7, 308). Катя опять выступает в функции просителя, как и прошлый раз она даже не просит, она умоляет, но речь уже не идет о деньгах, только о жизни. Во второй главе повести тоже есть эпизод, в котором речь идет о деньгах Кати и о ее жизни: в письме, которое Николай Степанович получил от Кати после ее разрыва с любимым мужчиной и театром, Катя пишет: «Не могу дольше жить. Распорядитесь моими деньгами, как это найдете нужным» (7, 273).
По отношению к образу Кати выстраиваются два семантических ряда с противоположной валентностью: она проситель и даритель, ей отказывают в просьбе и не принимают ее дара, в ее образе совмещаются образы смерти и жизни, то есть ее образ амбивалентен. Николай Степанович на вопрос Кати, «отрицательное» ли она явление, говорит «да», но она — его «сокровище» и в этом тоже амбивалентность.
