Мотив вина в литературе - [31]

«Лопахин. Кстати и шампанское есть. (Поглядев на стаканчики.) Пустые, кто-то уже выпил» (13, 250).

Здесь шампанское становится знаком не просто земной жизни человека, но жизни, которая всегда проходит мимо человека, так и не случается с ним. И таким образом, сам ритуал ухода Чехова, прощания Чехова с жизнью фактически уже был предопределен.

А. Н. Шехватова. Санкт-Петербург Амбивалентность мотива вина в прозе А. П. Чехова

В одном из писем А. Н. Плещееву А. П. Чехов по поводу рассказа «Именины» замечает: «Правда, подозрительно в моем рассказе стремление к уравновешиванию плюсов и минусов. Но ведь я уравновешиваю не консерватизм и либерализм, которые не представляют для меня главной сути, а ложь героев с их правдой»[168] (П 3, 19). Стремление Чехова к уравновешиванию плюсов и минусов нашло отражение не только в рассказе «Именины», в художественном мире чеховских произведений этот принцип значит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Ложь и правда героев, о которой пишет Чехов, это отражение лжи и правды действительности, это те плюсы и минусы, которые заложены в каждом явлении окружающего мира. Изображение какой-то одной стороны, будь то положительное или негативное, будет искажением реального положения вещей, доказательством предвзятого отношения и, в конце концов, ложью, против которой Чехов «протестует».

Если мы обратимся непосредственно к мотиву вина, то окажется, что семантика и оценочная характеристика «вина» тоже включает в себя «плюсы» и «минусы», «вино» потенциально амбивалентно, оно может иметь как положительную, так и отрицательную значимость или и ту и другую одновременно. Поскольку речь пойдет не о вине, в прямом смысле этого слова, то есть не о том или ином сорте вина в произведениях Чехова, под понятие «вино» будет в принципе подходить любой алкогольный напиток, будь то водка, пиво или собственно вино. Это не отменяет того, что о каждом из этих мотивов можно говорить отдельно, и мотив водки, например, будет, помимо общего для все этих мотивов значения, иметь и индивидуальное.

Нас, в первую очередь, будет интересовать не то, какое вино пьет герой, а то, почему и сколько он его пьет и сколько. С одной стороны, мотив вина может входить в семантический ряд: вино — пьянство — болезнь — неустроенность жизни. В таком случае мотив вина приобретает ярко выраженную негативную окраску. Фельдшер из рассказа «Воры» никак не может понять, почему «люди делят друг друга на трезвых и пьяных, служащих и уволенных и пр.? Почему трезвый и сытый покойно спит у себя дома, а пьяный и голодный должен бродить по полю, не зная приюта?» (7, 325). Петр Леонтьевич («Анна на шее») тоже из разряда «пьяных и голодных», не имея сил бороться с напастями, он находит единственный выход — пить сильнее прежнего, но это не может сделать его счастливым. А вот для его дочери вино — спутник веселья, а не горя: «Радостная, пьяная, полная новых впечатлений, замученная, она разделась, повалилась в постель и тотчас же уснула» (9, 172).

В таком случае мотив вина приобретает противоположное значение и входит в иной семантический ряд: вино — опьянение — восторг — богатство жизненных впечатлений — счастье. Студент Васильев, отправляясь с друзьями в С-в переулок и намереваясь «хоть один вечер пожить так, как живут приятели», первым делом решает, что если «понадобится водку пить» — «он будет пить, хотя бы завтра у него лопнула голова от боли». После рюмки водки Васильев смотрит на своих приятелей с умилением и завистью: «Как у этих здоровых, сильных, веселых людей все уравновешено, как в их умах и душах все закончено и гладко! Они и поют, и страстно любят театр, и рисуют, и много говорят, и пьют, и голова у них не болит на другой день после этого; они и поэтичны, и распутны, и нежны, и дерзки; они умеют и работать, и возмущаться, и хохотать без причины, и говорить глупости; они горячи, честны, самоотверженны» (7, 200). Очевидно, что принятие «веселящих напитков» в сознании героя гармонично «вливается» в представление о счастливой и вдохновенной жизни. Но тот же самый Васильев в ужасе отскакивает от пьяной плачущей женщины.

Даже такое наиболее «безобидное» на первый взгляд вино, как шампанское, может в разных ситуациях иметь различные значения. М. А. Шейкина, предлагая новое истолкование предсмертных слов Чехова: «Давно я не пил шампанского», попутно замечает, что «Шампанское — любимое вино некоторых чеховских героев и одновременно символ гибельности и скоротечности жизни».[169]

Коврин, герой «Черного монаха», по совету врача начал лечиться от галлюцинаций: «…он пил много молока, работал только два часа в сутки, не пил вина и не курил» (8, 250). Однако здоровый образ жизни не принес ему душевного спокойствия, прошлое, когда он «много говорил, пил вино и курил дорогие сигары» (8, 232), кажется ему несравненно богаче настоящего, ведь тогда он был счастлив, весел, оригинален, теперь же ему скучно жить. Стремясь вернуть «прошлогоднее настроение», ощущение радости и восторга, утраченное вдохновение, Коврин, как ни странно, в первую очередь возвращает себе именно вино и сигары, как будто это и есть панацея ото всех бед. «Чтобы вернуть прошлогоднее настроение, он быстро пошел к себе в кабинет, закурил крепкую сигару и приказал лакею принести вина. Но от сигары во рту стало горько и противно, а вино оказалось не такого вкуса, как в прошлом году» (8, 252). Для Коврина, как и для многих других чеховских героев, вино — неизменный атрибут счастливой жизни, богатой эмоциями и впечатлениями. Недаром, раньше, когда явление черного монаха приносило ему радость и вдохновение, вино играло в его жизни немалую роль. Довольный, испытывающий приятное возбуждение, Коврин не забывает приказать лакею принести вина и с наслаждением выпивает несколько рюмок лафита. Ольга Ивановна («Попрыгунья») после любовного объяснения с художником Рябовским, смеясь и плача от счастья, тоже просит принести вина. Так что для многих чеховских героев вино, прежде всего, — верный спутник счастья и веселья.