Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936 - [22]

Президент при встрече с Трояновским и тем более с Рубининым предпочел пока не вмешиваться в переговоры, хотя Буллит, возможно, рассчитывал на другое — на перенос их в Вашингтон. Надежды и ожидания Литвинова не оправдались. Полпред Трояновский также был удручен уклончивой позицией президента, который как будто разуверился в Литвинове. Нарком же строго придерживаясь буквы соглашения о долгах и претензиях, не желал идти на компромисс. Юридически он был прав. Однако у президента складывалось впечатление, что советское правительство не хотело повысить долг до 100 млн долл., придерживаясь условленной суммы 75 млн долл., зная, что конгресс с этой суммой не согласится. Доводы и аргументы, приводимые Трояновским, звучали слабо и неубедительно. Да и сам он в беседе был несколько скован, возможно, не уверен в дипломатической акции. Как нам представляется, советская дипломатия потерпела неудачу не потому, что полпред не совсем продуманно вел беседу с президентом. По нашему мнению, причины были другие. Прежде всего двухмесячные переговоры отчетливо выявили и обозначили расхождения сторон по вопросу долгов, взаимных претензий и кредитов, их неуступчивость. Казалось бы, в поисках компромисса, сближения и взаимопонимания Литвинов мог бы посетить Вашингтон, встретиться там с госсекретарем и президентом для устранения разногласий. Однако этого не было сделано. Более того, он не пожелал написать письмо Рузвельту с изложением изменившейся ситуации, побудившей его к новым предложениям по урегулированию долгов. Визит Трояновского в Белый дом также не был всесторонне продуман и подготовлен. Приезд заведующего отделом НКИД Е.В. Рубинина в США был непонятен для госдепартамента. Рубинин уклонялся от ответов, не проявлял желания встретиться с президентом Рузвельтом. Сам Трояновский информировал руководство НКИД о том, что в США напряженная политическая обстановка, оппозиция активно выступает против президента и он, исходя из этого, постоянно откладывает встречу с ним, не желая привлекать внимание общественности к американо-советским отношениям. В госдепартаменте знали о твердой и непреклонной позиции Литвинова, проявленной в ходе переговоров с Буллитом, о нерешенных вопросах в отношении обустройства американского посольства. В своих эмоциональных телеграммах посол постоянно жаловался на то, как трудно ему работать в Москве. Все это не создавало доброжелательного настроения среди сотрудников госдепартамента.

Рузвельт одобрял действия Буллита. Поэтому когда полпред Трояновский сказал Рузвельту, что зафиксированная в соглашении подлежавшая уплате США сумма долга 75 млн долл. достаточна, президент решительно и с раздражением возразил. С ним согласились госсекретарь Хэлл и его помощник Мур, который в своем отчете о беседе сердито записал, что Литвинов повел себя, как "торговец". Отклонив доводы Трояновского, президент посоветовал продолжать переговоры в Москве

Продолжение переговоров США и СССР о кредите

После встречи Рузвельта с Трояновским переговоры вступили в новую фазу. Президент порекомендовал постараться найти компромисс. Перед обеими сторонами встал вопрос: на какой базе это должно происходить? Буллит в этой связи запросил госдепартамент, вести ли их на основе схемы госдепартамента от 20 февраля, либо предложений Литвинова от 2 апреля. Хэлл посоветовал ему по возможности приблизиться к схеме госдепартамента. Посол усомнился в правильности рекомендации и 4 мая направил помощнику госсекретаря Муру письмо. Если нельзя достигнуть договоренности с Литвиновым на основе понимания американских условий, говорилось в нем, тогда бесполезно далее дискутировать вопросы о сумме долга, которую обязано уплатить советское правительство, о кредитах и процентах78. Советская дипломатия также была заинтересована выяснить базу переговоров. 8 мая Трояновский посетил госдепартамент и в присутствии Р. Келли поставил вопрос перед У. Муром о кредитах, их сумме и процентах. Он заявил, что советское правительство хотело бы установить минимум займа или кредитов. Кроме того, неприемлемо обложение дополнительным процентом всех кредитов, предоставляемых Америкой. Мур, со своей стороны, считает главным вопрос о размере долга, о чем Литвинову с Буллитом нужно договориться. В мае начались поиски сближения подходов с целью урегулирования обсуждаемых проблем. 9 мая Литвинов сообщил Буллиту о готовности уплатить долг Керенского в сумме 100 млн долл. Это предложение им было сделано от своего имени. Он спросил посла, согласен ли будет банк заключить соглашение, учитывать все векселя Амторга в течение 20 лет с 7-процентной надбавкой. По мнению Буллита, это предложение могло быть приемлемым, и он пообещал обсудить его с Вашингтоном. Обмен мнениями Литвинова с Буллитом были изучены в госдепартаменте, и через два дня посол получил инструкцию настаивать на уплате долга в сумме 150 млн долл., в крайнем случае 125 млн долл., не соглашаться на слишком длительный срок кредитов. Экспортно-импортный банк должен получать заявки на торговые сделки от Амторга, нормальные и дополнительные проценты на погашение долга. Это одобрено президентом Рузвельтом, и надо придерживаться этих указаний81. 13 мая, перед отъездом в Европу, Литвинов еще раз встретился с послом. Они продолжили обсуждение затронутых ранее вопросов. Буллит пока неофициально предложил, чтобы все советские закупки товаров в США оформлялись через Экспортно-импортный банк, а кредит предоставлял банк и частично частные фирмы. Кредит примерно в 200 млн долл. можно пролонгировать каждые 5 лет в течение 20 лет. Литвинов же считал, что кредиты вполне может предоставлять непосредственно Банк без участия фирм и не обязательно одобрение им каждой сделки. 16 мая Буллит встретился с замнаркомом Н.Н. Крестинским и заведующим Западным отделом НКИД Е.В. Рубининым в связи с отъездом Литвинова в Женеву. Их беседа продолжалась долго. У Буллита к ней не было подготовлено никаких новых предложений. В начале беседы он хотел рассказать историю переговоров, но Крестинский ответил, что он хорошо с ними знаком. Затем Буллит попытался передать копию проекта меморандума госдепартамента о долгах, претензиях и кредитах от 20 февраля. Крестинский посчитал, что нет смысла обсуждать этот документ, так как в свое время Литвинов отклонил его. По мнению Буллита, переговоры следовало бы перенести в Вашингтон с тем, чтобы сам Рузвельт изложил все требования полпреду Трояновскому. С таким мнением Крестинский не согласился, заявив, что Рузвельт поручил продолжать переговоры в Москве. Далее собеседники сосредоточили свое внимание главным образом на вопросе о форме кредита: Экспортно-импортный банк готов его давать лишь в размере 50%, а остальную часть должны предоставлять сами промышленники. Отклонив это предложение как неприемлемое, Крестинский сказал, что советское правительство готово получать финансовый кредит и расплачиваться с промышленниками наличными деньгами. Условия получения кредита были изложены 2 апреля. Никаких процентов за этот год правительство не платит. Если долг будет доведен до 100 млн долл., тогда долгосрочный кредит должен составлять 200 млн долл. сроком на 20 лет. Крестинский при этом заявил: «Мы ни на йоту не отступаем от "джентльменского соглашения" Рузвельта с Литвиновым». Более того, идя навстречу американцам, заменили форму займа формой долгосрочного финансового кредита. И это окончательное решение правительства. Никаких уступок не будет. Крестинский обратил внимание Буллита, что "он именно так должен информировать Рузвельта". Такой твердости и категоричности Буллит не ожидал. У него усилилось неверие в успех переговоров, все чаще возникали неутешительные мысли об их безысходности, желательности переноса в Вашингтон. Такое мнение еще больше укрепилось после получения им 18 мая телеграммы от госсекретаря Хэлла, в которой отклонялись предложения, изложенные Крестинским. Государственный секретарь, признав бесполезность дальнейших переговоров в Москве, высказался за перенос их в Вашингтон. Текст отправляемой телеграммы, отметил Хэлл, просмотрен Рузвельтом и одобрен. С удовлетворением Буллит ознакомился с депешей, в которой госдепартамент одобрял его позицию в беседе с Крестинским, отклонение им советских предложений, а главное — именно его идея о переносе переговоров в Вашингтон получила поддержку. Это означало, что можно было не проявлять поспешность с их проведением. Он решил не ускорять события и держать линию на перенос переговоров в Вашингтон. 19 мая Буллит встретился с Е.Б. Рубининым и в неофициальной обстановке, за обедом стал жаловаться на то, как трудно работать сотрудникам посольства в Москве. Переговоры о долгах не продвигаются, создалась по существу тупиковая ситуация. Лично он не видит выхода из нее и склонен передать решение вопроса на рассмотрение президента. Об этом уже уведомлен сам Рузвельт. Американская общественность, подчеркнул посол, не согласится на предоставление займа Москве. Буллит одновременно изложил, и не случайно, позицию США и в отношении Японии. Он сказал, что у Америки нет никаких намерений воевать с ней. В случае расширения войны Японии против Китая Вашингтон также ничего не выиграл бы. Торговля с ним незначительна. Он покупает американских товаров всего на 46 млн долл., в то время как Япония на 150 млн долл. Самое разумное для США — это замкнуться в себе, не вмешиваться в решение международных проблем и использовать время для создания сильного флота. Таково мнение Рузвельта. Дипломат Рубинин внимательно выслушал откровенные и пространные рассуждения Буллита. У него создалось впечатление, что перспективы сотрудничества между двумя государствами незначительны. Оценивая действия американского посла, он записал в своем дневнике: "Было совершенно очевидно, что Буллит уперся на своей позиции, не желая выступать против аппарата госдепартамента, которого он побаивается... У Буллита не заметно никакого специального интереса к внутренней жизни СССР. Сомнительно, впрочем, чтобы он вообще интересовался сейчас чем-либо, кроме своих собственных хозяйственных дел"85. Такого же мнения придерживался и заместитель наркома иностранных дел Крестинский.