Москва - столица - [11]
Какой же удачей стало, что через год — и снова при участии митрополита — сладилась свадьба московского князя с дочерью князя суздальского, того самого Дмитрия-Фомы Константиновича, который уже дважды отнимал у юного Дмитрия Ивановича великокняжеский стол. Договорились на том, что московские войска помогут суздальскому князю отнять у его младшего брата — Бориса Константиновича Нижний Новгород и сесть там на княжение. И вот под радостный перезвон колоколов вступили в белокаменную Воскресенскую церковь коломенского кремля московский великий князь Дмитрий и суздальская княжна Евдокия.
На браках замирялись, заключали союзы. Расчет был прежде всего. Но была и любовь. Великая. Верная. А вместе с ней забота о супруге, почтение к нему. Древний повествователь мог ограничиться простым перечнем дел Дмитрия Донского, но не «налегла» у него рука обойти плач Евдокии по мужу — как убивалась над ним, что говорила: «Како умре, животе мой драгий, мене едину вдовою оставив? почто аз преже тебя не умрох (не умерла)? како заиде, свет очию моею? где отходиши, сокровище живота моего? почто не промолвише ко мне? цвете мой прекрасный, что рано уведаеши? винограде многоплодный, уже не подаси плода сердцу моему и сладости душе моей; чему, господине, не воззрише на мя, ни промолвиши ко мне, уже ли мя еси забыл?..»
А жизнь молодых была тревожной и многотрудной. Дмитрий и дальше укреплял Москву — послушался нового совета митрополита Алексия: охватить город и слободы земляным валом от Москвы-реки, близ старого устья Неглинной, где сегодня возведен Храм Христа Спасителя, до Сретенских ворот. Позже поднялись по валу стены Белого города, уступившие место нынешнему Бульварному кольцу.
Между тем литовский князь Ольгерд раз за разом подступал к Москве, приводя с собой и своих союзников — тверичан, пока не нашелся и на него испытанный способ — удалось просватать его дочь за любимого великокняжеского двоюродного брата. Так вошла в московскую княжескую семью Елена Ольгердовна, или, как звал ее муж, серпуховской и боровский князь Владимир Андреевич, — княгиня Олена.
Но далеко не всегда новоявленные родственники хотели помнить о кровных узах. На радость Евдокии в 1374 г. собралась в Москве на крестины ее второго сына — Юрия — вся семья — отец, братья. Тут и напали татары на оставленный Дмитрием-Фомой Константиновичем Нижний Новгород. И хоть отбились и без своего князя от врагов новгородцы, урон все же понесли немалый.
Спустя три года захотел Дмитрий Иванович помочь тестю, прислал против татар своих ополченцев, да сротозейничали русские военачальники. По собственному недосмотру были на реке Пьяне побиты. А родной брат княгини, Иван Дмитриевич, как кинулся на коне, спасаясь от врагов, в Пьяну, так на дне и остался. Пришлось Дмитрию Донскому самому выступить во главе рати и разбить на реке Родне в 1378 г. посланного Мамаем мурзу Бегича. Куликова поля было не миновать. И вот на него-то, на главную русскую сечу, не выступил отец Евдокии, не захотел ссориться с опустошавшей его земли Ордой. Так в память о Мамаевом побоище родились строки: «Москва, Москва, река быстрая. Чему еси залелеяла мужей наших от нас в землю Половецкую? Можешь ли, господине князь великий Дмитрий Иванович, веслы Днепр исчерпати, а Дон трупы татарскими запрудити? Замкни, государь, Оке реке ворота, чтобы тые поганые татарове и потом к нам не бывали, а нас не квелили (не заставляли плакать) по своих государях, уже бо мужей наших рать прибило...»
Погребение павших воинов. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.
«Сказание о Мамаевом побоище». Рукопись. XVII в.
150 000 русских ратников, собравшихся в Коломне под предводительством московского князя. 200 000 убитых с обеих сторон за один день гигантской битвы, разыгравшейся в долине Дона, Непрядвы и Красивой Мечи. Семь дней понадобилось русским, чтобы похоронить своих погибших собратьев. И день памяти убиенных в Мамаевом побоище останется в народном быту Дмитриевой, «родительской», субботой, веками сохраняющимся днем поминовения героев ратного поля. Следы побоища угадываются на берегах опоясавших Куликово поле рек. Они сохранились и в Москве, многочисленные, но слишком привычные, чтобы привлекать внимание сегодняшних москвичей.
Улица Солянка — дорога, по которой уходили и возвращались с Куликова поля московские отряды. Церковь Всех Святых на Кулишках — на бывшей Варварской, ныне Славянской площади. Многократно перестраивавшаяся, она сохранила в подземелье кладку того первого храма, который был заложен Дмитрием Донским в 1380 г. как памятник победы.
А. Бубнов. Утро на Куликовом поле. 1943-1947 гг.
Другой памятник, основанный в том же году, — особенно любимый московским князем Высоко-Петровский монастырь, давший дороге, которая вела к нему, название Петровки.
Наконец, в 1386 г. возникает связанный с тем же событием Рождественский монастырь. Основанный матерью героя Куликова поля Владимира Андреевича Храброго, княгиней Марьей Кейстутовной, стал этот монастырь приютом многих матерей и жен погибших на Куликовом поле воинов. «Обителью женской верности и вдовьей печали» назовет его один из современников Пушкина.
