MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [68]

Лишний раз убеждаешься, этим пилотам совершенно ни в чём нельзя верить!

Но вернемся к нашим баранам…

Джек спрашивает меня с сильным акцентом:

— Как семья? Давно хотел тебя спросить, что ты думаешь о Путине? С моей точки зрения, Россией нельзя управлять иначе, как железной рукой. Больше скажу, у нас тоже так надо.

— В смысле? Я думал в Германии это пройденный этап.

— Не-ет. Не в Германии и не в Штатах, а у нас на фирме. Воруют же кругом лентяи. Глаз да глаз нужен.

Мои объяснения про политику Путина его не интересуют. Он их забывает через две минуты. Смотрит куда-то вдаль, в глубины.

— Да, Россия — великая страна. Толстой, Достоевский. Я в этом не очень… Лена рассказывала. Я-то лично книгами не увлекаюсь. Хотя смотрел кино «Моби Дик». Кто эту книжку написал?

— А я откуда знаю, — ответил я. Мне немножко стыдно за свои познания в мировой литературе, с другой стороны, всех американцев тоже не упомнишь. Я выдвигаю свою версию, — Может, Лондон?

— Лондон? Какой ещё Лондон? Тебе говорят, американец.

— Джек Лондон.

— А-а, он, значит, придумал «Моби Дик»?

У меня начинает всё путаться в голове. А и, правда, кто написал «Моби Дика»? Я соглашаюсь, что даже если «Моби Дика» Лондон написал, в чём я совсем не уверен, то жил этот самый Лондон в Америке.

— Американский Лондон. И Джек, как и ты.

— Фу-у. Ну, вот видишь. Все же я оказался прав. И я после «Моби Дика» стал думать про гарпунные пушки. Как этот твой Лондон описывает. Там же стоит разрывной заряд… с капсюлем, по сути дела, граната… То есть, насколько я понял, таким кита не убивали, а добивали… Понимаешь? Теперь вместо кита возьми другую мишень…

— Интересно. Как Лена? — спрашиваю я.

Он сверяет свои часы с временем по Гринвичу, шепчет себе под нос: «Тринадцать плюс сорок минут после посадки, плюс стоять в пробке» и объявляет:

— Сейчас в Бангкоке они выходят из автобуса и идут к отелю. Посмотри в компьютере BDDH[5].

Лена пару лет покрутилась на земле, с нуля выучила английский и немецкий. И тот, и другой языки знает очень, кстати, прилично. Джек не только не ограничивал её в желаниях чего-то сделать самой, а наоборот, всячески помогал. Ведь известно, ничто так не сплачивает семью, как совместный труд во общее благо. Жену он боготворит и называет «Май литтл своллоу», «моя маленькая ласточка». Правда Леночка трактует его американскую нежность по-своему: «Моя маленькая сволочь, точно угадал».

Постепенно Лена взлетала всё выше и выше, пока наконец не получила немецкий паспорт и не сделалась стюардессой в одной хорошей и известной на весь мир компании. Там же работает её муж и следит за хорошим обслуживанием самолётов, на которых может оказаться супруга. А оказаться она может практически на любом из них. В Гонконге и Нью-Йорке, в Париже и Афинах.

Ах, стюардесса. Сколько прекрасных слов и песен написано об этих летающих женщинах в голубой униформе. Я имею отношение к той известной компании, я в ней работаю, я в этой фирме даже уже не новичок, хоть и провожу своё рабочее время на земле.

Мы с Леночкой Скворцовой сидим в «Восточном экспрессе», нам по пути. Orienthal Express, «Восточным экспрессом» во Франкфурте называется электричка, проходящая сквозь Рюссельсхайм и аэропорт. Каждый божий день, с понедельника по пятницу, в выходные и праздники этот поезд набит людьми. В основном турками, югославами и арабами, они едут в Рюссельсхайм на огромный завод «Опель Верке» или в аэропорт. Этот поезд ждут-не дождутся работяги всех окрестных городов и деревень области Райн-Майн.

В одну сторону торопятся грузчики, контролёры, в другую — рабочие с конвейеров «Опеля». Стюардессу тут встретить — роскошь.

Поезд пестрит лицами, окружает, обволакивает тебя кругом, как одеяло, сшитое из тысячи разноцветных кружочков. Одеяло в стиле патчворк. Запах дешевой еды сменяется ароматами подмышек и спецодежды.

Вот ведь название: «Восточный экспресс», прицепится — не отдерешь. У нас есть рабочая столовая для нашего аэропортовского пролетариата, наших pied-noir[6]. Называется «Der schmutzige Lö ffel», в переводе на наш язык «Грязная ложка»[7]. Прицепилось название неведомо когда. Наверное, разок ложки не помыли. И с тех пор так и осталось. А они там у себя в столовой и ремонт неоднократно делали, и ассортимент блюд улучшали, и сервис. Только ничего не помогает. «Грязная ложка» — это теперь на всю жизнь.

Леночка едет в «экспрессе» со своим чемоданчиком, я со своим рюкзаком. Почему-то ей форма не мешает, а только мне. Почему мой рюкзак топорщится из всех углов, а её чемоданчик, как с полки магазина? Я плохо выбрит, рубашка и пиджак пропахли керосином. У Лены аккуратный вид, роскошные волосы собраны в замысловатую косичку, усталости от многочасового перелете нельзя заметить на лице.

Дело в подходе к жизни. Для нее успех не делится на успех дома и карьеру. Карьера и дом — одно целое. Есть муж механик, есть работа, а есть она, Лена. Вот и всё. Лена рассказывает про одну свою старую подругу, тоже стюардессу, нашу общую знакомую. Как она купила новый «Ауди» кабриолет, а денег за квартиру заплатить нету. И теперь ходит, мучается, и машину жалко, и жить негде. Какая непрактичность!