MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [66]

Работать он Лене сразу запретил. Запретил и всё. Уволил её за пятнадцать минут. Позвонил в магазин, представился главой Газпрома и объяснил, какие бумаги им следует заполнить. И чтобы не вздумали удерживать зарплату за текущий месяц. Лене сказал так:

— У Сидорского жёны не работают. У Сидорского есть целый отдел работников.

От нового мужа исходили волны уверенности и силы. Вначале это подкупало. Так зачарованно невольно любуется вышедший на шоссе сельский житель проносящимся мимо многотонным бензовозом. Но сколько можно на него смотреть? А за это любить? Казалось, Сидорский пришёл в этот мир, чтобы доделать тысячелетиями копившуюся работу: поставить, наконец, на место зарвавшихся негодяев, вознаградить добросовестных и честных, наказать своих и чужих расхитителей газа. Будто всю свою жизнь только газом и занимался.

На этом месте у внимательного читателя должен возникнуть вопрос. Автор пишет, что Сидорский ничего не понимает в газовой сфере, поставлен на своё место чьей-то сильной рукой. И в то же время он как будто создан для своей работы? Нет ли здесь противоречия? Противоречия здесь нет. Во всех крупных фирмах теперь такая тенденция. Руководить целыми крупными подразделениями посылают людей ничего в работе этих подразделений не смыслящих. Такие руководители не только автоматически находятся на дистанции со своими подчинёнными, они, к немалому удовольствию генеральных менеджеров и акционеров, смело берутся за любое дело без оглядки и сомнения. Они способны продавить любое решение высшего начальства вплоть до полного увольнения всех своих подчинённых.

Квартира нового мужа на Соколе с охраной внизу была заставлена прочной и массивной мебелью. Дубовый неподъёмный стол в кабинете, такой же шкаф. Правда, попадались и мелкие предметы интерьера. Каминные часы — семь килограммов. А, например, бронзовая чернильница на малахитовой подставке весила не больше трёх. Носки больше не прилипали к полу. За этим тщательно следила уборщица.

Лена представляла себе подчинённых своего мужа-начальника, потных рабов, и поодаль — Николая Петровича, стоящего в одежде римлянина с хлыстом в руке.

На свадьбу пригласили только узкий круг, в основном начальство нового мужа.

Супруги раз в неделю ходили в ресторан, там Сидорский брал всё самое дорогое и ей тыкал пальцем в меню.

— Бери, что захочешь. На цену даже не смотри. Вот это миноги, попробуй, а это я не рекомендую. Стоит тоже дорого, но вкус отвратительный, позавчерашний суп.

Потом кричал на весь зал:

— Человек!

Причём здесь «человек», не понимала Лена.

В постели Сидорский просил Лену распустить ее роскошные волосы. Его это возбуждало. До такой степени, что мог нанести супруге и травму. Сломать или вывихнуть руку или ногу. Иногда впадал в ярость и становился просто диким.

После одной такой бурной ночи она познакомилась с Мишей Резником, хирургом. Познакомилась в поликлинике во время осмотра. Пришла с синяками по всему телу. Одна нога внизу не гнулась. Пришлось наврать врачу, что упала в переходе метро. Якобы поскользнулась и подвернула ногу. Доктор Резник ухаживал немножко робко и даже, как будто чего-то стеснялся.

— У вас прекрасный голеностоп, вам бы не мешало подтянуть бёдра. Я покажу вам упражнения.

От вида нижних конечностей Скворцовой у Резника закружилась голова. Он рассматривал кафельный пол у голеностопа. Выше бедра он даже в мыслях взбираться не осмеливался. Когда Скворцова ушла, он полчаса ничего не мог делать и ни с кем разговаривать. Вместо лекарств своей пациентке Резник предложил специальный массаж. Сам же его взялся проводить.

Массаж Резник делать умел. Иногда Лена закрывала глаза от блаженства. Руки доктора говорили больше, чем слова.

Пару раз у него возникало желание сделать Лене какой-то интимный подарок. Голова отказывалась соображать. Он терялся, краснел и заикался.

Предлагал ей уехать с ним в Израиль. Рассказывал, не поднимая глаз, про стену плача и старый город. Лена задумалась. Это было похоже на далёкий зов неизведанной жизни. Как зов из космоса. На сей раз её не тянули грубо на сиденье машины, а предлагали сделать самостоятельный и смелый шаг вперёд. Само по себе предложение сменить место проживания звучало заманчиво, но почему-то хотелось осуществить это желание без участия Резника.

Перед Сидорским Лена своего знакомства с Резником не скрывала. Сидорский всё равно узнал бы. Стала расспрашивать мужа, не пошлют ли его и её вместе с ним в долгую заграничную командировку. Тот напрягся.

— Пошлют. В бессрочную. В Туркмению.

— Не в Туркмению, а в Европу надолго. Пожить, оглядеться, освоиться.

Сидорский нехорошо посмотрел, ухмыльнулся. Потом объяснил:

— Знаешь, что я тебе скажу, Ленок. У нас в конторе так: выбыл на неделю из строя — выбыл навсегда. Отставшего бойца на марше не ждут. Если меня куда отсюда и пошлют, то только на…

И он прибавил нецензурное слово. В другой раз Лена рассказывала мужу о враче-ортопеде, который ей помогает лечить ногу, рассказала, что тот собирается в Израиль.

— Не хочешь с ним познакомиться? Миша Резник, я тебе говорила.

— Не приставай ты ко мне со своим Резником, у меня на работе Аркадий Израилевич Лейбман, от него деться некуда. А тут еще и дома начинается, — стал наливаться краской Сидорский.