Моряки Гора - [5]

— Да, — кивнул незнакомец.

Кейджера изящно поднялась, почтительно склонив голову, отступила на пару шагов, затем повернулась и поспешила к стойке тавернера.

Зал была почти полностью погружён в темноту, но мы могли видеть её контур в свете крошечной лампы, висевшей по ту сторону стойки. Девушка тщательно протёрла кубок куском ткани, поставила его около чана, с которого тут же сняла крышку и, зачерпнув половником янтарную жидкость, наполнила кубок. Закрыв чан с пагой крышкой, она подхватила кубок и под перезвон колокольчиков, украшавших её левую лодыжку, вернулась к столу. Опустившись на колени перед незнакомцем, безымянная рабыня широко расставила ноги и склонила голову. Кубок она держала перед собой обеими руками.

— Пага, Господин? — снова предложила она.

Девушку отличала ладная, гибкая, стройная фигура. Тёмные глаза хорошо гармонировали с тёмными волосами. Картину довершали приятной формы груди, соблазнительно широкие бёдра, притягивающее взгляд аккуратное лоно и миниатюрные кисти рук и стопы.

Мягкий свет крошечной лампы, свисавшей на цепочках над столом, блеснул на металле кубка и на узкой полосе стали, обнимавшей её шею.

— Да, — кивнул мужчина.

— Да, Господин, — прошептала рабыня и прижала металл кубка к своему животу, а затем мягко, но отчётливо, придавила к груди.

После этого ритуала она подняла кубок и, с испугом в глазах, поверх его кромки, посмотрела на незнакомца. Затем кейджера поцеловала кубок, быстро лизнула его края маленьким языком, и снова поцеловала, нежно, медленно, многообещающе, и только после этого протянула кубок незнакомцу, опустив голову между руками.

Тот взял кубок, и окинул девушку оценивающим взглядом, под которым она выпрямила спину, постаравшись стоять ровнее.

— Наду, — шёпотом подсказал тавернер, и девушка моментально ещё сильнее выпрямила спину, ещё шире развела колени, ещё плотнее прижала ладони к бёдрам.

Вот только голову она не подняла. Обычно в наду рабыня держит голову поднятой и смотрит прямо перед собой, тем самым демонстрируя красоту своего лица и предоставляя своему господину возможность читать на нём мельчайшие нюансы, оттенки и выражения. Впрочем, ни тавернер, ни незнакомец не сочли нужным заострять внимание на этом маленьком недочёте.

По щекам девушки сбегали слёзы, некоторые из которых падали на пол между её коленями.

— Думаю, — наконец заговорил незнакомец, — я назову её.

— Если хочешь, — пожал плечами тавернер, который, конечно, позже мог сделать с данным ей именем всё, что пожелал, хоть отнять, хоть изменить.

— Пусть на некоторое время, — объявил незнакомец, — она побудет Таленой.

У многих мужчины вырвались возгласы протеста. Девушка ошеломлённо уставилась на него, её рука непроизвольно взметнулась ко рту. Похоже, она была в ужасе.

— Ни за что! Никогда! — вскинулся тавернер. — Это ненавистное имя больше не упоминают. Его больше не услышишь в приличных местах.

«Талена», возможно, стоит отметить, когда-то было весьма распространённым на Горе именем, точно так же, как десятки других подобных имён. Безусловно, это было скорее имя свойственное высшим кастам, не то чтобы неизвестное среди низших каст, но встречающееся гораздо реже. Лично я сталкивался с женщинами, которых так звали даже среди Крестьян, основополагающей касты, «Вола, который подпирает Домашний Камень». А вот в качестве рабской клички оно использовалось крайне редко, по крайней мере, до падения Ара и восхождения на его трон Талены из Ара, ставшей марионеточной Убарой, управляемой командованием оккупационных войск победивших Коса и Тироса, самых мощных морских убаратов Гора, поддержанных многочисленными наёмными отрядами. После этого события, некоторые рабовладельцы вне Ара, а также вне Коса и Тироса, в различных далёких от них городах, как жест презрения к новой Убаре, расцениваемой ими предательницей Домашнего Камня, стали называть этим, теперь презренным именем некоторых из своих рабынь, обычно далёких от совершенства или вызвавших недовольство, в качестве клички наказания. Представляю, с каким усердием они могли бы стараться заслужить для себя имя не столь близкоё к плети. В самом Аре, назвать рабыню «Таленой» было равносильно мятежу, и наказывалось смертью на колу. Много лет до этого Аром управлял великий Марленус, мужчина героических пропорций и не менее значительных смелости и силы, за которым к тому же закрепилась слава тонкого и хитрого политика. Славился Марленус и своим честолюбием, деспотичностью и имперскими амбициями. Весь известный Гор дрожал в страхе при одном упоминании его имени. Так вот, эта самая Талена когда-то была его дочерью. Как-то раз, давно, кажется, во время Празднования Дня Урожая в Аре, смелый тарнсмэн, предположительно, откуда-то с севера, захватил Домашний Камень Ара. Это было настоящей катастрофой, вызвавшей временное падение Убара, вынужденного бежать из города вместе со своими верными людьми. Следствием потери Домашнего Камня и сопутствующих этому волнениях и хаосу, стал союз городов враждебных к Ару, возглавил который Па-Кур, глава касты Ассасинов. Объединённые войска союза пошли войной на волнующийся, разобщённый город. «Орда» Па-Кура, как её теперь называют историки, прибыла под стены и осадила город, готовясь взломать его оборону, ворваться внутрь стен, разорить и сжечь город. Всё казалось потерянно. Но Марленус, подстрекаемый к возвращению человеком, которого теперь многие считают мифическим персонажем, Тэрлом из Бристоля, кстати, никто так и не выяснил, где именно находится такой город, вошёл в город, сплотил народ вокруг себя, в результате вторгшаяся орда была разбита. Па-Кур, скорее всего, погиб во время этих событий, но доподлинно это неизвестно, поскольку тело его никто не видел. Этот самый Тэрл из Бристоля, если такая фигура когда-либо существовала в реальности, предположительно стал компаньоном Талены, дочери Убара, но, похоже, вскоре расстался с нею. В этом вопросе много неясностей. Так или иначе, возможно, при попытке вернуться в Ар, женщина оказалась в руках Раска из Трева. Ар и Трев, надо заметить, заклятые враги. Можно с уверенностью сказать, что надеть ошейник на шею дочери Марленуса, непримиримого врага его города, для Раска из Трева было сродни купу для краснокожих из Прерий. Талена некоторое время провела в его палатках, но потом, по слухам, воображение могущественного Раска было захвачено простой рабыней, белокурой варварской шлюхой в ошейнике по кличке «Эль-ин-ор». Трудно сказать, по этой ли причине, или просто ради развлечения, или чтобы показать своё презрение к ней, но Раск передал Талену, словно закованную в кандалы и взятую на поводок рабыню, Верне, женщине-пантере их северных лесов. Позор Талены привёл гордого, одержимого его именем и честью, Марленуса в бешенство, в особенности после того, как стало известно, что позже, уже в северных лесах, Талена, будучи выставлена на продажу, в надежде быть освобожденной и возвращённой в Ар, попросила её купить. Это было актом рабыни, поскольку она тем самым признала себя собственностью, которая может быть куплена, то есть рабыней. Вроде как куплена она была Самосом из Порт-Кара, Главой Совета Капитанов Порт-Кара, а позже перешла в собственность другого капитана того же города, Боска из Порт-Кара, который освободил её. Ранее, в северных лесах, ему была нанесена рана отравленным клинком. Талена, отпущенная на свободу и сразу вернувшая себе высокомерие, позволенное свободной женщине, ещё и высмеяла и облила презрением своего благодетеля, и потребовала немедленно вернуть её в Ар, рассчитывая на торжественную встречу. Транспорт ей было обеспечен всё тем же мужчиной, Боском из Порт-Кара. Возможно, прикованный болезнью к стулу, он решил, что ему не будет никакой пользы от женщины в ошейнике. В любом случае Талена вернулась в Ар, а Боск, по слухам, позже получил противоядие, полностью его излечившее. Как бы то ни было, вплоть до своего таинственного исчезновения, он оставался высоким капитаном Порт-Кара. Безусловно, с этой истории много неясного, и слухи ходят разные. Лично я слышал больше чем одну версию тех событий. Единственное в чём нет сомнений, так это в дальнейшей судьбе Талены. Она вернулась в Ар, однако там её ждал не совсем тот приём, которого она ожидала, точнее совсем не тот. Марленус, отрёкся от неё, смыв пятно позора, которое она принесла в его дом своими действиями в плену у Раска из Трева и в северных лесах. С этого момента она больше не была его дочерью. Соответственно, по прибытии в Ар, вместо того, чтобы торжественно возвратиться к положению и власти, она была удалена из общественной жизни, изолирована, практически, заточена в Центральной Башне. Таким образом, позор, нанесённый имени и чести Марленуса из Ара был скрыт, если не забыт. Позже, Марленус отправившись в карательный поход в Горы Волтая, был ранен во время охоты, говорят, упал со спины тарна. В результате он потерял память. Он больше не сознавал себя Марленусом, Убаром Ара, и в таком плачевном состоянии, ничего не зная о своей истинной личности, был захвачен тарнсмэнами Трева, а может быть даже был передан им предателями. Позже, всё ещё не понимая, кто он такой, Марленус сбежал из Трева и добрался до Ара, будучи уверен, что он Крестьянин. Какое-то время он жил время в деревне в окрестностях Ара, как простой пахарь, один из многих, пользуясь гостеприимством и работая на полях. Тем временем Талена, в позоре и ярости, сговорилась с группой недовольных правлением бывшего отца и откровенными предателями, решившими воспользоваться отсутствием Марленуса и различными нерешёнными проблемами, возникшими в городе, и прийти к власти в Аре. Заговор сформировался, пропаганда, построенная так, чтобы смутить граждан Ара и парализовать их волю, заработала на всю катушку. Эта пропаганда сеяла неуверенность в себе, заставляла граждан чувствовать вину за успехи и славное прошлое Ара, умаляла грозящие опасности и представляла врагов союзниками и друзьями, действующими в интересах города. Конечным итогом этих махинаций, восхвалявших политику уступок, благодушия и капитуляции, представляя это победой благотворной политической прозорливости и вопросом запоздалого правосудия, стало завоевание и оккупация Ара косианцами, тиросцами и множеством их наёмников. Стены Ара, более могучие даже чем стены расположенной в южном полушарии Турии, были разобраны обманутыми, радующимися горожанами под музыку девок-флейтисток, а преданный, павший Ар начали систематически грабить и эксплуатировать. И это продолжалось в течение многих месяцев. Самодовольная Талена, опираясь на копья оккупантов, по-королевски восседала на отцовском троне и наслаждалась доставшейся ей властью, используя её, чтобы ещё более разорить и унизить свой город, неистово мстя за себя и своё прежнее унижение, изливая свою ненависть на многочисленных врагов, или предполагаемых врагов, или на любого попавшегося под её горячую руку в мгновения плохого настроения. Ар лишился большей части своих богатств, уничтоженных или вывезенных в города завоевателей. Многие из его красавиц отправились к ошейникам иноземных хозяев под предлогом приличия и правосудия, якобы во имя исправления заблуждений и предположительной вины Ара. Известно, что Талена, кичащаяся своей красотой, которая была значительна, пользуясь лицемерными предлогами государственной надобности, устранила многих из своих фактических или предполагаемых конкуренток. Не передать, сколько женщин, чьим преступлением было всего лишь их красота, по её прихоти нашли себя остриженными и обритыми, прикованными цепями в трюмах невольничьих кораблей направляющийся на Тирос или Кос. Сотни других были просто унижены до рабства, только ради того, чтобы государство могло конфисковать их богатство. Талена не только наслаждалась полномочиями, разрешёнными ей оккупантами, осуществляемыми под их надзором, а зачастую и под их руководством, но и наполняла казну Центральной Башни огромным тайным богатством. В этом вопросе она не была одинока. Среди её сторонников, и многочисленных приспешников, сколачивавших состояния на страданиях города, коррупция расцвела пышным цветом. Распределение привилегий и покровительства, концессий и монополий, оказалось прибыльным делом. Взяточничество и казнокрадство стали образом жизни, даже среди чиновников, занимавших самые скромные должности. Наёмники безнаказанно взыскивали «налоги» с Торговцев. Банды подростков, щеголяя одеждами, пошитыми по косианской моде, бродили по городу, грабя и совершая акты бессмысленного разрушения. Дефицит товаров и продуктов в городе стал повседневной реальностью, разумеется, это никак не коснулось тех, кто был в фаворе у государства. На чёрном рынках сколачивались огромные состояния. Были, конечно, те, кто процветал в этих условиях, те, у кого был доступ к трону, или доступ к тем, у кого мог бы быть такой доступ. Паутина интересов и влияния своими невидимыми липкими нитями охватила весь город. Одно из самых крупных состояний сколотила в то время таинственная, остававшаяся в тени фигура, известная под именем «Людмилла», владевшая и управлявшая через своих подчинённых, сетью больших, изысканных рабских борделей. В те времена это были одни их немногих заведений в Аре, которые казались богатыми и, несмотря на повсеместный дефицит всего, хорошо и надёжно снабжавшиеся, не только прекрасными бордельными рабынями, но и отборными продуктами и винами. Позже было установлено, что никакой «Людмиллы» не существовало, скорее это предприятие было просто одним из нескольких основанных и управляемых лично Убарой.