Моряк - [7]
Надо правду сказать: в начале учебного года он учился из рук вон плохо. Редко когда заглянет в учебник или в тетрадь. У него память очень хорошая, вот он и надеялся на свою память. Многим казалось поэтому, что он кое-что знает. Но учителя знали, что это только кажется, и выставляли ему «уды» и даже «неуды».
Вот раз папа не выдержал.
— Непутевый ты у меня, — сказал он, — способности у тебя дай бог всякому, в школу ходишь в хорошую, а ученье твое никуда не годится.
Вася потупился и почесал затылок. Пожалуй, папа прав! Надо подтянуться!
Вася стал чаще заглядывать в книги. Правда, без особенной охоты, а все больше «спустя рукава», как говорится.
Вот к концу первого полугодия папа спросил:
— Как твои дела, Вася? Отлично?
— Как твои дела, Вася? Отлично?
— М… м… м… — забормотал Вася.
— Что за «м… м»? — спросил папа. — Опять «уд»?
— Есть и «хор», — ответил Вася.
— По каким же?
— По труду, по поведению.
— Это мало радости! — сказал папа. — А по остальным как?
— «У… удочки», папа.
— Опять «удочки»? Что ж теперь с тобой будет?
— А я и сам не знаю! — горестно ответил Вася.
Он решил было махнуть рукой на ученье.
Можно и с «удочками» прожить. Переведут в четвертый — и ладно!
Все-таки он чувствовал, что не совсем «ладно». Все стараются, чтобы Вася хорошо занимался. Учителя? Стараются! Мама с папой? Стараются! Товарищи? Тоже стараются!
Стоит только Васе-Васильку, Берке Гутману и Осе Залкинду получить на переводных экзаменах «отлично» — и третий класс станет лучшим классом в школе.
Долго думал Вася. В конце концов он решил: надо подтянуться как следует, по-настоящему. И вот он стал каждый день просиживать за столом по два часа — от трех до пяти. На столе — книги, тетради, чернила, карандаши. Вася пишет, читает, учит, решает…
И стало так: мама, например, из кухни крикнет:
— Василёк, поди, очистки картофельной возьми для кроликов!
А Вася отвечает:
— Некогда, мама. Ссыпь в уголок!
Мама скажет:
— Василёк, ты чаю хотел. Поди, чайник поспел!
А Вася отвечает:
— После, мама, некогда!
Мама рада. Она усмехается: Василёк-то взялся за ум, наконец! Дело будет!
А Вася-Василёк, не отрываясь от книжки, говорит:
— Мама, сегодня я попозже из школы приду.
— А что?
— А мы у Берки будем уроки готовить.
— Это кто такие «мы»?
— Мы — я, Берка, Залкинд…
— Вам бы лучше здесь собраться.
— Нет, здесь мы на той неделе будем!..
Вася стал прилежным учеником. Он с охотой занимается. Он полюбил учебу, и она его «полюбила».
А когда закончился учебный год, Вася получил заветные отметки: «хорошо», «очень хорошо», «отлично».
Вот уже пять дней, как начались каникулы, и Вася гуляет на воле.
Он радуется свободе, раннему лету, солнечным дням.
Дни теперь такие длинные-длинные: можно часами бегать, играть, купаться, и еще остается много времени. И Васе все чудится, будто все — и трава, и деревья, и птицы, и ветер (каждый на свой лад) — шепчет ему про заветные отметки ученика четвертого класса Василия Мукомола: — Хорошо, очень хорошо, отлично, Вася-Василёк!..
Зимний день
— Зима нынче легла замечательная! — сказала мама.
— Да, — ответил папа, — зима отличная!
Мишка не мало удивился: как это — отличная зима? Разве бывает зима отличная или удовлетворительная? Везде снег, стужа, ребята катаются на коньках, на санках… Что ж такого, каждую зиму так бывает. Летом зато можно ходить босиком, в одних трусах, купаться, нырять, о чем теперь даже — брр!.. — страшно подумать!..
Он собрал книги и отправился в школу. Что такое? На лестнице — тихо, в коридоре — тихо, в классах — тихо, вся школа какая-то тихая! Ни души нигде — только уборщица. Она с удивлением посмотрела на Мишку. Миша хватился: гляди-ка, не выходной ли сегодня?
— Ну да, выходной! — засмеялась уборщица.
Вот так штука! Такого с Мишкой не случалось. В выходной он притащился в школу — с карандашами, с книгами, с тетрадями! Он сам над собой посмеялся, потом вышел на крыльцо, и вдруг — остановился. Какой снег! Какой пушистый снежище повалил! Белый-белехонький — глазам больно! Мишка зашагал по снегу. Ему ни капельки не холодно, ему тепло, хорошо, ему весело!.. Он замедлил шаг, и снег, будто глядя на Мишку, тоже пошел тише. Везде — светло, чисто, бело, народу мало. А снег падает и падает, будто легкая кисея опускается на землю. Нет, не кисея, а будто кто-то щиплет вагу и пускает ее комочками: вата-вата, пух-пух…
Нет, не вата! Вата, она не тает, она мохнатая и сухая, а снег — он тает, и вкусный какой! Мишка высовывает язык. Холодные снежинки тают на языке. Какая там вата, это — мороженое, настоящее сливочное мороженое!..
Но вот и Мишкин дом. Только Мишке неохота идти домой. На улице лучше. Мишка задумался, глядя на снег, и вдруг — трах! — снежок в спину!
Кто? Он обернулся. А Маринка кинула снежок и спряталась за угловым домом. Если б не громадные братнины сапоги, которые Маринка обула на босу ногу, ее ни за что бы не найти. Но Мишка увидел — из-за угла торчат носки.
Он кинул сумку наземь и стал тихонечко подкрадываться к Маринке. Носки зашевелились, Маринка выглянула, засмеялась и, недолго думая, давай закидывать Мишку снежками.
— Ах, ты так! — разгорячился Мишка. И тоже давай швырять снежок за снежком.
