Морской старик - [17]

Мать Мити и мать Мани горько плакали. Особенна томительна была первая ночь. Буря ревела. Берег содрогался под ударами волн. Обе матери то и дело выбегали к: устью речки и смотрели на взбудораженное море.

* * *

На другое утро первым проснулся Митя. Он слышал, как шумел дождь и завывал ветер. Дождь лил широким потоком, кругом журчали ручейки. Хотя в шалаш, туда, где лежали дети, вода не попадала, но Митю охватывала холодная сырость.

– Маня, я есть хочу, – заныл мальчик, толкая подругу в бок.

Она не сразу проснулась. Ей было тепло и снились хорошие сны.

– Ну вот, вчера не ел мяса, а теперь есть хочешь! А чего будешь есть? У нас только сырая рыба да сырое мясо есть.

– Я жареную нерпу буду есть, а сырую не хочу.

– И то хорошо, что хоть жареной нерпы захотел. А раньше никак не хотел есть… И это хорошо, и это хорошо… А огонь добудем. Только вот пусть немного дождь пройдет. Поставим урасу, очаг сделаем и огонь разведем.

– Маня, а что теперь наши делают?

– Что делают? Нас ищут. Мой отец, вероятно, где-нибудь тут на берегу напротив острова ходит, а твой на катере приедет.

– А если катер сломается, то не приедут?

– Тогда сами поедем. Что у нас лодки, что ли, нет? Унесло у нас лодку, что ли? Поди, не унесло. Она крепко привязана.

– А почему ты думаешь, что твой отец в эту сторону пошел нас искать? Почему это ты так думаешь?

– А как же иначе! Разве отец пойдет против ветра искать? Он пойдет искать по ветру. А ветер сюда дует.

– А что теперь, Маня, твоя мать делает?

– Однако, то же, что и твоя, – плачут они, вот что они делают…

– Моя мама говорила, что если я потеряюсь, то она умрет. Правда это, Маня?

– Все может быть. Закатится сердце – и готово. Я слышала, так бывает. Старики говорили: от горя всякое с человеком может случиться.

Митя испуганно вскинул глаза, наполнившиеся слезами.

– А надо сигнал подать – они и перестанут плакать.

– Какой сигнал? Опять жесткое слово сказал!

– Дыму пустить. Большой огонь развести… Сейчас из этого ничего не выйдет.

– Почему?

– Не увидят они сейчас ни дыма, ни огня… Ветер сильный дует – весь дым к земле прижмет.

– А куда же дым денется?

– Унесет его в другую сторону.

– В какую?

– Да вот сюда, на ближний берег.

– Там, где отец твой сейчас? Тогда он увидит и маме пойдет скажет.

Маня задумалась. В самом деле, ведь так. Только вот сумеет ли она огонь добыть? Здесь, в шалаше, от дыма задохнешься, а снаружи ветер, дождь и земля сырая.

Все же мысль о сигнале заставила девочку быстро одеться и хорошенько обдумать постройку урасы. Она подсчитала: палок мелкого тальника можно быстро нарезать, травы высокой и густой тоже много. Все дело за погодой. Перестанет дождь – и за дело можно взяться. Маня ощупала кожаный сверток и прошептала:

– Живой огонь, вот он здесь сидит.

Митя снова заныл:

– Есть хочется… Ой, как хочется!

– Кушать – так кушать. Давай будем кушать. Мясо у нас есть, рыба у нас есть, ягоды у нас есть.

Маня достала из-под мха одну дощечку, вытерла мокрой травой, поскоблила ножом и мелко нарезала на нее черемши, рыбы и мяса нерпы. Рядом тут же насыпала морошки.

– Ну, ну, ешь. Вот так ешь, как я!

Митя видел, как тоненькие грязные пальчики его подруги сжимали вместе с ягодой или черемшой кусочки мяса и погружались в рот. Затем губы громко чмокали, а лицо складывалось в довольную гримасу:

– Ах, как вкусно!

От каждого чмоканья и восклицания Мани у Мити сильнее сосало подложечкой, а во рту набиралась слюна.

– Ты попробуй! Ты попробуй! – щебетала девочка. – Закрой глаза и попробуй.

Мальчик схватил два кусочка мяса, несколько ягод, зажмурил глаза и, положив все в рот, быстро сглотнул.

– Хорошо, хорошо! – захлопала в ладоши Маня. – Бери еще, бери еще.

Митя сначала растерянно посмотрел кругом. Ничего не случилось, он даже и не слышал, как мясо проскочило через горло. Тогда он взял еще и еще…

Маня ласково смотрела на него и думала: «Теперь жив будет, теперь жив будет…»

– Хорошенько ешь. Наешься – работать весело будет. Урасу скоро сделаем и огонь будем добывать.

– А как будем огонь добывать?

– О, это очень трудно, очень трудно!

* * *

Конусообразный, с открытым верхом шалаш построили только к вечеру. Внутри его, как раз в центре, помещался очаг. Из лесу принесли сухих ольховых веток.

После постройки шалаша дети натаскали целую кучу веток с зеленой хвоей кедрового стланца. Это для сигнального костра.

Торжественная минута настала. Маня распарывала кожаный сверток. У ее ног на очаге лежала кучка бересты и несколько тонких стружек букетиками. Стружки девочка готовила из сухих палочек, при этом не отрезала их наотмашь, а только после каждого надреза поворачивала кругом палочку до тех пор, пока не перерезала ее. Эти стружки имели очень тонкие, как бумага, кончики и более толстое, прикрепленное к стержню основание. Загорались они скоро, но прогорали не сразу.

Митя напряжено смотрел, как вспарывала шов его подруга.

– Что там у тебя, Маня?

– Там живой огонь! – торжественно воскликнула девочка.

Мальчик был полон томительного ожидания. Вот под кожей блеснула береста, а затем в руках у Мани оказался всего-навсего камешек и кусочек какой-то грязной ваты.

– Ну и огонь! – разочарованно протянул Митя. – Где же твой живой огонь?