Морской ангел - [97]

И обещание сдержали. Последней модели «Камазы» получил только Димыч и еще пара водителей. Остальным – от хрена уши. А «перестройка» меж тем двигалась дальше. Организовав в экономике бардак, ставропольский хлебороб перешел к обороне. Мол-де, Запад нам друг, нужно разоружаться. И развалил Армию с Флотом, а заодно «Варшавский договор», вышвырнув сотни тысяч офицеров на улицу. Затем провозгласил всеобщую демократию, и пролилась первая кровь. Империя погрузилась в хаос.

Как подавляющее число советских людей, Димыч этого не принимал, скрипел зубами и жалел, что у него нет любимого «дегтяря» для вылазки в Кремль. Пообщаться с главным демократом. Такого не понадобилось. «Горби», как называли полюбившие его американцы, по-большевистски «урыл» бывший член ЦК, вышедший из партии Борис Ельцин. При поддержке московских диссидентов с интеллигентами и маргиналов[161]. Ельцин сразу объявил «мир хижинам – война дворцам», чем вызвал всеобщее ликование.

– Димыч, а почему ты не ходишь на митинги? – спросил в один из таких дней Вонлярского, только что вернувшегося из рейса, один из его соседей. Тоже ветеран войны, прибывший оттуда со счастливыми глазами.

– Не верю я этим партийным сукам, – был ответ. – Все они одним миром мазаны.

И как вскоре оказалось, не ошибся.

Для начала перевертыш и иуда похоронил Союз, подписав с такими же, как он, Беловежское соглашение[162], а потом, став президентом «всея», расстрелял парламент и вверг Россию в братоубийственную войну, унесшую сотни тысяч жизней. Потом раздал народную собственность придворной камарилье, создав первых олигархов, а миллионы «электората» вверг в нищенское существование. Россия стала полуколонией и придатком Запада. Одни, типа березовских, гусинских, смоленских и иже с ними, стали ворочать миллиардами, а другие, абсолютное большинство, считать копейки, голодать и умирать. Как в годы военного лихолетья.

Особо страдали ветераны войны и пенсионеры. Они жили в нищете – некоторые даже просили милостыню и рылись в помойках. Все это именовалось завоеваниями демократии. И точка.

Но Димыч не сдавался. Он по-прежнему, не смотря на возраст, трудился дальнобойщиком, гоняя в теперь уже «независимые» страны СНГ и Афганистан, а порой даже в Европу. Новые хозяева (госпредприятие стало ОАО) платили копейки, но худо-бедно на жизнь хватало. Меж рейсами мрачный герой войны и ветеран труда «бомбил» по Москве и Подмосковью на своей «шестерке», приобретенной в «застойные времена», по случаю.

А в столице меж тем, как и везде, было неспокойно. Учуяв в Кремле своих, сорганизовался и выплеснулся на улицы уголовный криминал. Старые воры в законе и молодые бандиты. По ночам, а порой и днем, в первопрестольной шла пальба, там шел отъем собственности. Отстреливали и грабили коммерсантов всех мастей, а заодно всех, кто попадал под руку. Нарвался как-то и наш герой. В ту ночь, выручка оказалась на диво большая – две его месячных зарплаты. Развозил по домам, на Полянку, а потом в Отрадное, тройку южных коммерсантов. Те отмечали какую-то особо удачную аферу в ресторане и щедро, по-кавказски, расплатились. Когда около двух, поставив в гараж неподалеку от дома верного кормильца, Димыч хотел закрыть дверные створки, из темноты, в неверном свете фонаря нарисовались двое.

– Гони ключи от шарабана, дед, – щелкнул выкидным ножом первый, коренастый и с сиплым голосом. А второй, спортивного вида и ростом с Дима, молча протянул руку.

– Ща, ребята, – изобразил испуганное лицо тот и мгновенно сделал «козу»[163] сиплому (тот заорал благим матом), а потом свалил подсечкой спортсмена. Затем раздался глухой удар, хруст, и ограбление завершилось. Сиплый, зажимая рукой ослепшие глаза, выл по-собачьи на коленях, а его кореш, пуская кровавую слюну и икая, корчился на асфальте.

– Такие, как вы, мне на зоне минет делали, – наклонился над гопниками бывший «дальстроец». – А теперь валите отсюда, пока я вас в участок не сдал.

Выпрямился, расправив плечи.

Стеная, и подпирая друг друга, калечные убрели в темноту. Зализывать раны.

– Ну и времена, твою мать, – выругался Димыч, запирая ворота. – Может, снова податься в бандиты?

А потом заметил блеснувшее под ногами жало финки, поднял ее, подбросил в руке и «дзинь!» – лезвие задрожало в стволе липы, метрах в десяти от гаража.

– Да, есть еще порох в пороховнице, – усмехнулся и направился в сторону дома, где светились окна его квартиры.

Глава 3. На осколках империи

…Демографическая ситуация после прихода Бориса Николаевича к власти резко ухудшилась, к началу 1992 года коэффициент прироста населения страны стал отрицательным (1,5 промилле), а уже в 1994 году качество жизни достигло своего наибольшего провала, в результате чего коэффициент прироста снизился до показателя в 6,1. Социальная поддержка населения государством имела лишь символический характер и существенно отличалась от реальных потребностей населения. Этот период ознаменовался массовой безработицей, в результате чего продолжительность жизни упала c 76 до 70 лет у женской части населения и с 63 до 56 лет у мужчин. Демографические потери, по расчетам экспертов составили 10 миллионов человек, многие называют этот факт геноцидом российского народа. Политологи считают, что результаты политики первого президента смогут оценить только потомки.