Морские робинзоны - [17]

Вино в таких условиях давно превратилось в уксус и Брентону пришлось вылить его в море.

«К своему удивлению, я очень мало употреблял пресную воду, — писал Брентон. — Я пил ее так мало, что даже постарался выработать привычку выпивать по стакану воды утром и вечером.

Морской болезнью я не страдал даже во время шторма. Я вспоминаю, что когда впервые плыл по океану на английском военно-транспортном корабле, то при проходе через Бискайский залив лежал, как пласт. Но плавание на «Ненго» — другое дело: я весь в работе, и меня беспрестанно обдувает свежий ветер.

Меня часто спрашивают: «Испытывал ли я страх и чувство одиночества?» Я отвечал: «Да!»

Чтобы скрасить одиночество, я подумывал взять с собой в плавание собаку. Мой приятель из Санта-Крус рыбак Пепе как-то принес маленького черного щенка. Пепе клялся, что у него имеется длинный ряд предков собак-мореплавателей. Он убеждал меня, что щенок будет мне полезен, особенно когда я буду спать, а он бодрствовать. Однако, глядя на острые зубки щенка, я легко представил, сколько вещей он изгрызет (в том числе, не дай бог, и запасные паруса!). Короче говоря, я отказал Пепе».

Пересекая океан, мореплаватель не видел судов. Оживленные морские пути из Панамы в Средиземное море располагались много севернее. Один в пустынном океане!

На сорок пятый день (5 мая 1961 года) начали появляться морские птицы. Сначала редкие экземпляры, а потом целые стаи. Чаще стали попадаться и саргассовые водоросли. Радиостанции островов Карибского моря были слышны еще слабо, Фрэнсис Брентон прикинул, что до ближайшего из островов — Барбадоса оставалось миль триста пятьдесят — четыреста.

«Удивительно были красивы заходы солнца в тропиках. Едва заходит солнце, как полнеба на западе окрашивается в розовый цвет, а потом все насыщается и насыщается красным цветом. Облака, освещенные последними солнечными лучами, пылают в небе, — записал он в дневнике. — Такие закаты предвещали свежий ветер на следующий день. И я был уверен, что завтра опять будет прекрасный солнечный день с пассатами, которые несут «Ненго» со скоростью в три-четыре узла».

Летучих рыбок было изобилие. Не раз «Ненго» проплывала мимо колоний молодых летучек размером около трех сантиметров и удивительно похожих на бабочек. Они выскакивали из воды, спасаясь от хищных рыб и дельфинов. А сверху за ними следили птицы и, прежде чем они попадали опять в воду, на лету хватали и проглатывали их.

Утром 7 мая (сорок седьмой день плавания) слева появилось темное облако низко над горизонтом. Любопытно, что многие птицы летели с той же стороны. Потом мореплаватель догадался, что это был остров Барбадос. Но на него он не попал, а подошел к Сент-Люсии. «Дело в том, что в моей системе «солнечной навигации» я допускал ошибку, которая и привела к тому, что я взял севернее, — рассказывал Брентон. — Я считал, что восход и заход солнца надо фиксировать, когда над линией горизонта виднеется половина солнечного диска. Однако правильно регистрировать восход надо тогда, когда солнце полностью выплывает из-за горизонта, касаясь его своим нижним краем. Что касается захода, то он действительно наступает в тот момент, когда солнце полностью утапливается за линию горизонта. Ошибка и привела к тому, что я взял на 20 миль к северу. Но так или иначе мое океанское путешествие подходило к концу».

…Всплеск у кормы вывел одиночного мореплавателя из задумчивости. Это Деннис — верный лоцман занимал свое излюбленное место у кормы с правого борта. Деннис — старый дельфин, появившийся около «Ненго» на тридцать пятый день плавания. Когда Брентон сидел у руля, то старался погладить его черные лосняптиеся бока. Когда капитан «Ненго» включал транзисторный приемник, Деннис, казалось, весь погружался в музыкальные звуки. Стоило выключить приемник, как он вздрагивал и начинал метаться, будто что-то случилось.

В ночное время Деннис и другие дельфины, подплывающие к «Ненго», казались привидениями. Тела дельфинов светились, и, когда они выпрыгивали из воды, огненные искры сыпались с них подобно падающим звездам.

Деннис исчез, когда «Ненго» совсем близко подошла к берегу острова Сент-Люсия. Плавание через океан заняло пятьдесят три дня.

Когда Брентон ступил на пирс, ему показалось, что тот качается, как во время землетрясения. Кружилась голова, и к горлу подкатывалась тошнота. Это было проявление «сухопутной болезни» после длительного пребывания в море. Прошло минут двадцать — тридцать, прежде чем мореплаватель пришел в себя.

После короткого отдыха на Сент-Люсии Брентон снова вышел в море, направляясь к Мартинике. После посещения этого живописного острова он ненадолго останавливался и на других вест-индских островах. На острове Гаити гаитянские власти арестовали Брентона, предъявив ему нелепейшее обвинение в шпионаже в пользу Доминиканской Республики, и заключили в тюрьму. Прошло две недели, прежде чем английский консул сумел освободить Фрэнсиса. За это время мореплаватель лишился «Ненго».

Поставленное на якорь в гавани гаитянского порта Жак-мель его суденышко было выброшено на прибрежные рифы во время шторма. Полицейские привезли Брентона на берег из тюрьмы, когда от «Ненго» остался лишь один остов.