Море воспоминаний - [35]
– Они делают все, что в их силах, мама. Но бои идут день и ночь, и мы потеряли так много самолетов, что трудно решить, куда послать те, что остались.
Чуть позже в тот же день Элла спешила на автобус, идущий в Галфорд. Мать крепко обняла ее и протянула сверток, туго перевязанный бечевкой:
– Вот, это булки к чаю[77], ты можешь угостить Вики и Джини. Старайся питаться правильно, ладно? Вам нужны силы, чтобы хорошо выполнять свою работу. Это ваш патриотический долг!
Когда Элла и Вики прибыли на базу на следующее утро, офицер эскадрильи Макферсон встретила их у дверей офиса.
– Наконец-то хорошие новости, девочки! – Командир просто сияла от счастья. – Вчера вечером мистер Черчилль объявил, что операция «Динамо» продолжается. Все имеющиеся корабли ВМФ да и торгового флота тоже отправлены на помощь. Началась эвакуация войск из Дюнкерка. Они привезут наших мальчишек домой.
Когда в те отчаянные майские дни разнеслась весть о кораблях, отправившихся на помощь британским, французским и бельгийским войскам, Элла вспомнила о «Бижу», представляя себе похожие на нее крошечные лодки, плывущие на помощь. Она вопреки всему надеялась, что Кристоф каким-то образом добрался до Па-де-Кале. Она молилась о чуде, чувствуя себя виноватой в том, что не может быть счастлива за сотни тысяч людей, спасенных на этой неделе. Все, что ей было нужно, – это весточка о спасении одного-единственного. Но никаких новостей не поступало.
А еще две недели спустя пришло известие, которое заставило ее сердце замереть: Париж пал, Франция теперь была в руках немцев.
– Ну же, Элла. Поехали с нами, – снова говорила Вики, собирая волосы перед зеркалом в их спальне. – Ты можешь не танцевать, если не хочешь, хотя, видит бог, в очереди к тебе стоит больше пилотов, чем к любой из нас. Просто повеселись всего один вечер в компании своих ровесников, вместо того чтобы сидеть здесь с Джини и Дуги, слушать новости и переживать. – Вики села на кровать рядом с Эллой, погладила ее непослушные кудри. – Послушай, я знаю, как тяжело быть в разлуке с Кристофом и как сильно ты скучаешь по нему. Но он не ждет, что ты будешь сидеть дома и хоронить себя заживо. В конце концов, это твой патриотический долг – поддерживать дух наших ребят, вот как я на это смотрю. Давай, приходи на танцы. Тебе понравится. И видит бог, иногда тебе следует немного развлечься.
– Извини, Вики, я просто не могу.
– Что ж, вы очень разочаровали меня, мисс Леннокс, – умело подражала Вики жестким интонациям офицера эскадрильи Макферсон. – Я надеялась, что мои девчата покажут немного больше боевого духа.
– Мой боевой дух сейчас полностью сосредоточен исключительно на работе, – вздохнула Элла. – Знаю, что говорю немного пафосно. Я просто чувствую себя такой опустошенной… Когда я была во Франции, мне увиделся проблеск того, какой на самом деле могла бы стать моя жизнь. Столько надежд… казалось, все только начинается… А теперь война захлопнула дверь у меня перед самым носом. Я понимаю, что это звучит крайне эгоистично, когда другие люди так страдают. Но я ужасно боюсь, что, когда этот кошмар закончится, все исчезнет. И даже представить себе не могу, на что будет похожа моя жизнь, если я не смогу вернуться к Кристофу.
Вики похлопала ее по руке.
– Успокойся, Элла. Жизнь продолжается – будь что будет. Даже если эта чертова ужасная война все изменит, в конце концов мы победим. Мир может измениться, когда все закончится, но с тобой все будет хорошо. И с Кристофом тоже, я уверена.
Она встала, одернув юбку-карандаш на бедрах, повернулась, чтобы Элла могла рассмотреть ее стройные ноги в шелковых чулках, и попыталась переключить внимание подруги: – А теперь скажи, у меня стрелки ровные? Последний шанс передумать и пойти с нами. Нет? Ну ладно, тогда веселись, прилипнув к радиоприемнику!
Элла улыбнулась и покачала головой:
– Вообще-то у меня есть еще один контакт в Красном Кресте, и я собиралась писать туда сегодня вечером.
Так как шли месяцы, а о семье Мартэ не было ни слуху ни духу, Элла продолжала использовать все возможные средства, чтобы навести справки о них. Она как одержимая слушала официальные сводки новостей по радио и смотрела кинохронику, отчаянно нуждаясь в любом упоминании о Париже, об освобожденных французах, об истощенных остатках французской армии, которая теперь сражались за свою страну под руководством генерала де Голля, штаб-квартира которого находилась в Англии.
Она приставала к Вики и другим радистам на базе в поисках любой обрывочной информации, которую они могли услышать на радиоволнах, и писала письма всем, о ком только могла подумать, кто мог бы передать весточку во Францию или, наоборот, оттуда.
Но в основном ее просьбы встречали раздражение.
«Мисс Леннокс, наша первоочередная задача – находить информацию, когда это возможно, для семей британских военнослужащих. К сожалению, у нас просто нет ресурсов, не говоря уже о возможностях, для поисков пропавших французских солдат».
Она знала, что ищет иголку в огромном бесформенном стоге сена, но поскольку ничего другого ей не оставалось, Элла упрямо продолжала поиски.
Шотландская деревня Олтбеа, сороковые годы. Флора Гордон живёт со своим отцом, смотрителем огромного поместья Ардтуат. Сын владельца, Алек, – её лучший друг с детства. Молодые люди взрослеют, и становится ясно, что их связывает не только дружба. Но влиятельный отец Алека, сэр Чарльз, и слышать не хочет о нелепом увлечении сына. Напряжение нарастает, и влюбленные, кажется, теряют единственный шанс на спасение. А когда с началом войны их отдаленная деревня становится базой для сбора кораблей, везущих боеприпасы из Великобритании и Америки, жизнь сплоченного сообщества и вовсе меняется навсегда. Спустя десятилетия дочь Флоры, певица Лекси Гордон, вынуждена вернуться в деревню и в крошечный коттедж, где она выросла.
Спасаясь от немецкой оккупации, двенадцатилетняя Жози вместе с семьей бежит из Франции в Марокко, чтобы там, в городе Касабланка, ждать возможности уехать в Америку. Жизнь в Касабланке наполнена солнцем, а пейзажи, запахи и звуки совсем не похожи на все, что Жози видела до этого. Девочка влюбляется в этот сказочный, яркий город. Семнадцать лет спустя в город приезжает Зои. Ей, едва справляющейся с маленькой дочерью и проблемами с браком, Касабланка кажется грязным и унылым портовым городом. До тех пор, пока в тайнике под полом она не находит дневник Жози, которая знала Касабланку совсем другой.
Париж, 1940 год. Оккупированный нацистами город, кажется, изменился навсегда. Но для трех девушек, работниц швейной мастерской, жизнь все еще продолжается. Каждая из них бережно хранит свои секреты: Мирей сражается на стороне Сопротивления, Клэр тайно встречается с немецким офицером, а Вивьен вовлечена в дело, подробности которого не может раскрыть даже самым близким друзьям. Спустя несколько поколений внучка Клэр, Гарриет, возвращается в Париж. Она отчаянно хочет воссоединиться с прошлым своей семьи. Ей еще предстоит узнать правду, которая окажется намного страшнее, чем она себе представляла.
Стремясь начать жизнь сначала и залечить разбитое сердце, Аби Хоуз соглашается на летнюю подработку в загородной Франции, в Шато Бельвю. Старое поместье буквально наполнено голосами прошлого, и очень быстро Аби погружается в одну из этих историй. В далеком 1938 году Элиана Мартен занимается пчеловодством в садах Шато Бельвю. Там она встречает Матье Дюбоска и впервые влюбляется. Будущее кажется ей светлым и прекрасным, но над восточными границами Франции уже нависает угроза войны… Война вторгается в жизнь простых людей, выворачивая ее наизнанку.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.