Море в ладонях - [31]

Иметь поддержку Крупенина в высших сферах — не последнее дело. Крупенин мог, где надо, замолвить слово. В вопросах бюджета, поставок и дополнительных средств мог сделать многое, и это прекрасно знал Ушаков.

— Я понял. Спасибо!..

С Крупениным Виталий Сергеевич познакомился, когда тот впервые приехал в Бирюсинск. Уже тогда фамилия Крупенина печаталась в газетах жирным шрифтом. По заданию этого напористого, энергичного и, сильного человека, один за другим возникали в Сибири леспромхозы и деревообрабатывающие комбинаты. Лес был нужен шахтам Донбасса и Целинному краю, среднеазиатским республикам и бумажной промышленности, большой лесохимии и многочисленным стройкам.

В тот год, будучи заведующим отделом крайкома, Виталий Сергеевич охотно сопровождал большого гостя из Москвы по районам Бирюсинского края. Крупенин решил подробней узнать о Байнуре, и Виталий Сергеевич устроил ему встречу с доктором биологических наук Платоновым. Ученый начал рассказ с уникальности озера, его животного и растительного мира. Он говорил долго и страстно. Сам Виталий Сергеевич не знал и половины того, что узнал из этой беседы. Он был удивлен, когда на полуфразе Крупенин перебил ученого:

— А вода, Кузьма Петрович, как вода?

— Вода?! — не то спросил, не то воскликнул ученый и резко повернул свою седую глыбу-голову к карте Байнура. — Ни в одном водоеме мира мы не найдем такой чистой воды. Да, да, не найдем! Не за горами то время, когда наша вода будет на вес золота. В Америке, во многих странах Европы вопросы пресной воды — первоочередная проблема. И нам давно задуматься надо над этим. Шутка сказать: почти сто восемьдесят рек нашей страны загрязнены…

— Так что же теперь? Обнести Байнур китайской стеной и навесить замок?! — Крупенин смеялся одними глазами.

— А я не шучу! Надо расходовать, но умно!

— Кузьма Петрович, но вы только что говорили, что если бы вдруг все реки, впадающие в Байнур, прекратили свой бег и продолжала вытекать Бирюса, то и тогда бы воды в Байнуре хватило почти на пятьсот лет. Цифра-то какая!

— Да, сказал.

Крупенин артистически откинулся в кресле, положил ногу на ногу:

— И мне известно: Байнур не корыто, а огромная уникальная лаборатория. На пополнение богатств Байнура работает вся окружающая природа. Круговорот нескончаем.

— И что вы хотите этим сказать? — насупился ученый. Его седые лохматые брови наполовину прикрыли глаза, строго следившие за Крупениным.

— Целлюлозный завод стране нужен. Большой, современный, с продукцией высшего качества.

— Завод на Байнуре?! А сбросы в Байнур?! — почти выкрикнул Платонов.

— Почему сразу сбросы, почему именно в Байнур? Эти вопросы будут решать компетентные люди: инженеры, ученые, изыскатели…

И Виталий Сергеевич не удивился, когда год спустя в районе Байнура стала работать большая научно-исследовательская группа сотрудников Гипробума.

Минул год, и Ушаков стал одним из секретарей крайкома, Крупенин совсем пошел в гору. Дважды высокий гость навещал Бирюсинск, но встретиться не пришлось — отняли время поездки по краю. Встретились неожиданно на одном из крупных совещаний в Москве.

— Везет бирюсинцам, — сказал Крупенин, — хорошеет наш край. Смотри, сколько новых строек планируют вам. И с целлюлозным, надеюсь, справитесь лучше других. База для этого есть. Скажу по секрету…

И он рассказал, что многие бы хотели иметь у себя такие заводы, как Еловский целлюлозный, как Солнечногорский химкомбинат, Бирюсинский алюминиевый, Бельский железорудный… Оно и понятно. Со стороны правительства к такому богатому краю внимания, уважения больше…

И Виталий Сергеевич лишний раз убедился, что отказаться от крупной союзной стройки было б действительно глупо. К тому же Крупенин проделал большую работу, в его руках такие козыри, как изыскательские данные, затрачены немалые средства. Попасть в дурацкое положение и быть осмеянным из-за эмоций какой-то части интеллигентов — неумно. Он тоже за то, чтоб хорошела и крепла страна, процветал край, пусть людям живется лучше…

И все же, когда встал вопрос об очистных сооружениях, когда взволновалась общественность, Ушаков созвонился с Крупениным. Раньше он думал: вернется Бессонов, займется промышленностью. Но Бессонов не возвращался, больше того, требовал: все там прикинь, все взвесь…

Крупенин даже обиделся:

— Послушай, Виталий Сергеевич, ну что ты городишь?! Очистка будет химическая, биологическая, физическая. Идет двадцатый век — век спутника и полета человека в космос. Уже появились звездные корабли… Там, в космосе, человек делает чудеса, а тут, на земле, мы сомневаемся в науке…

Долго не мог простить себе Ушаков того звонка. Таким был тогда разговор. А теперь?

— Нас молодежь подпирает, стариков подпираем мы… Сил хватит еще у тебя!

Виталий Сергеевич отодвинул фотоальбом, задумался. Хорошо или плохо, но последние годы жизни прошли на вторых ролях. В этом были и плюсы и минусы. Он многому научился у Старика, а с него самого было меньше спроса. Почему-то вдруг вспомнилось: «Ты, Виталий, прости меня чудака. Но если Мокеев начнет полным ходом травить Байнур, то и на это потребуется добрая сотня лет. Памятник о себе создадим из тухлого озера. Не простят нам потомки…»