Море. Сосны - [19]

Какая, нах, Турция?

Спустя пять дней открылись двери Серого здания, и на пустынную аллею парка вышел Виктор.

Он оглянулся.

В каждом городе есть такое Серое здание. Они, конечно, все разные, но есть в них что-то утомительно одинаковое.

Не спеша он пошел по аллее, закурил.

На скамейке сидела Мила-Бикини. Странно было видеть ее в сарафане.

Она заметила Виктора, бросилась ему на шею и заплакала.

Вот, оказывается, Мила и плакать умеет.

– Ты очень хороший, – гладила она его по руке. – Я думала: кто первым после меня выйдет? А вышел ты.

Мила и Виктор сели на лавочку и стали смотреть на двери Серого здания.

Вторым после Виктора вышел Элик.

Они с Виктором долго обнимались, больно хлопали друг друга по спине, один раз даже стукнулись лбами, от радости.

Теперь уже трое сидели на лавочке и ждали остальных.

Следующими были Стендап и Гоухоум.

– Ребята, – восторженно говорил Гоухоум, – нами КГБ занимался! Я-то до самого конца думал, что они милиционеры…

– Милиция над нами только смеялась, – мрачно сказал Стендап. – Говорят: как мы вас с голыми жопами приняли?

– Вот видите, все обошлось, – сказала Мила.

– Сказали – вы пидарасы и тунеядцы, убирайтесь из города!

– Вы им карту рисовали? А я рисовал! Каким образом попали на закрытую территорию, на объект номер такой-то? Нарисовал – вот так попали.

– Надо уезжать сегодня, – сказал Элик, – они велели до ночи уматывать отсюда.

– А Лика? Ты Лику видела? – спросил Виктор Милу.

– Не видела.

– Вас разве не вместе держали?

– Нет. Они вроде с Веркой вместе были.

Потом из дверей Серого здания вышла Верка.

– Лику не ждите! – сразу сказала она. – Там привезли одного матроса из Батуми, и он опознал ее как шпионку! Что она хотела бежать в Турцию!

Все засмеялись.

Не смеялся только Виктор.

– Сказали, ей займутся компетентные органы. Короче, ждать ее в ближайшее время нет смысла.

Посмотрели на Виктора и поняли, что все это не шутка.

– Какая, нах, Турция? – растерянно спросил Стендап.

Билет в Ленинград

По-прежнему сидели на лавочке.

Мила и Верка ели мороженное, парни курили.

– Разъезжаемся по местам прописки? – спросил Стендап.

– Поезжайте, – сказал Виктор. – А я еще посижу.

– Остаешься? – спросила Мила.

Виктор ей не ответил.

– Я тоже посижу, – вдруг сказал Элик. – Подожду.

– Ты в Москве своей живешь? – спросил Виктор. – Вот и поезжай в Москву свою, не путайся под ногами.

– Что ты злишься? – спросила Мила. – Может, он поддержать тебя хочет?

– А мне не надо.

– А я и не хочу, – ответил Элик. – Мой поезд ушел три дня назад, и теперь у меня денег нет.

Виктор полез в задний карман брюк.

– На! Только билет до Ленинграда.

Элик взял билет.

– Мне все равно, Ленинград – это хреново, но все равно сгодится, – сказал он. – Ты-то как?

– Как-нибудь.

Ожил репродуктор на столбе. Металлическим голос сообщил советскому народу:

“Четырнадцатого октября состоялся Пленум Центрального комитета КПСС. Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу товарища Хрущева Никиты Сергеевича об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья. Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС товарища Брежнева Леонида Ильича”.

Сообщение это выслушали внимательно, но никто из компании комментировать его не взялся.

Стояли у скамейки, прощались с Виктором.

Стендап пожал Виктору руку и назвал свое имя:

– Георгий.

Гоухоум назвал себя:

– Леша.

– Люда, – сказала Мила-Бикини.

Элик, смущаясь, сказал:

– Меня зовут Паша.

– Я Эмма, – сказала Верка. – А ты?

– А я Виктор, – сказал Виктор.

И они ушли.

В парке на скамейке остался один Виктор.

Он смотрел им в спины, когда они шли по аллее к выходу.

Обернулась только девушка с дурацким именем Верка, которая на самом-то деле оказалась Эммой.

Стендапу (Георгию) сейчас 86 лет. Он жив-здоров и в твердой памяти. Никогда не смотрит телевизор, потому что там в новостях все не так, как ему бы хотелось. Взрослые внуки подарили ему DVD-плеер, и он пристрастился смотреть боевики и триллеры. Смотрит все подряд, поскольку ему – все равно, названия фильмов он не запоминает.

Гоухоуму (Леше) сейчас 67 лет. Женился он ровно через год, в 65-м. Жизнь прожил неутомимым бабником, как все некрасивые мужчины.

С 1993 года активный член подмосковного (г. Истра) отделения КПРФ.

Элику, он же Паша, 72 года. Он так и остался в Ленинграде, с тех пор как Виктор отдал ему свой билет. Потихоньку осел в городе, который теперь называется Санкт-Петербургом. Прожил спокойную личную жизнь, женских судеб не ломал.

Наоборот, это ему сломала жизнь некая Света Горохова. Красивый седой старик сильно пьет и, в общем-то, за жизнь не особо держится.

Миле (Люде) 68 лет. Никто не знает, что раньше ее звали Бикини. Она вышла замуж, прожила с очень скучным мужем долгую жизнь и ни разу ему не изменяла. Скучному мужу она всю жизнь объясняла, что брак?- это взаимное ограничение свободы. А тот никогда и не спорил с этим.

Все они живы и здоровы.

Одна хорошенькая штучка

В тот же день в купе скорого поезда Адлер – Москва сидела веселая Верка, пила коньяк с молодыми веселыми летчиками.

Окно было открыто, и ветер весело трепал занавески.