Моральное воспитание - [98]

Но каково бы ни было наказание, и каким бы способом оно ни применялось, если о нем принято решение, необходимо, чтобы оно было неотвратимым. Оговорки могут быть сделаны только в тех случаях, когда ребенок искупает свою вину каким-нибудь ярким способом и спонтанным действием. Здесь есть одно педагогическое правило, которого невозможно придерживаться слишком строго. В действительности важно, чтобы ребенок чувствовал в правиле необходимость, равную той, что свойственна законам природы. Именно при этом условии он усвоит привычку представлять себе долг подобающим образом, т. е. как нечто, навязываемое воле неодолимо, с чем не спорят и что не нарушают, нечто непоколебимое в той же степени, что и физические силы, хотя и в иной форме. Если же, наоборот, он видит, как правило гнется под влиянием разного рода случайностей, применяется все время нерешительно, если он ощущает его рыхлость, неопределенность, податливость, он будет его воспринимать именно как таковое и относиться к нему соответствующим образом. Кроме того, поскольку оно будет казаться ему гибким, он не будет бояться прогибать его по любому поводу; поскольку оно носит компромиссный характер, он будет приспосабливать его к различным обстоятельствам. Слабость, нерешительность в области наказания могут, следовательно, способствовать только тому, что сами сознания будут становиться слабыми и нерешительными. Существует решительность, которая является условием моральной устойчивости и которую необходимо проявлять, чтобы передавать ее ребенку.

Мы сейчас последовательно рассмотрели, какова моральная роль наказания, каким оно должно быть и как оно должно применяться, чтобы достигать своей цели. Но наказание – не единственная санкция, привязанная к правилам школьной морали, так же как и к правилам морали взрослого; помимо него существуют и вознаграждения. Но, хотя в действительности вознаграждения образуют эквивалент и логическую пару наказаний, они займут у нас гораздо меньше времени, так как в моральном воспитании они занимают гораздо меньшее место.

В самом деле, не вызывает сомнений, что в школе вознаграждения используются главным образом как средство побудить ребенка развивать скорее качества ума, чем сердца и характера. Они направлены скорее на успех, чем на моральные заслуги. Хорошие оценки, высокие места, награды, почести в классе ныне предназначаются главным образом умным ученикам, а не тем, кто наиболее честен и деликатен. Это скорее инструмент интеллектуальной культуры, чем моральной. Правда, то незначительное место, которое в школьных вознаграждениях отводится добродетели, было отмечено как пагубная аномалия. «Какова особенность, – спрашивает Вессио (Vessiot), – действующей теперь воспитательной системы? Доля наказаний в ней гораздо значительней, чем доля вознаграждений; в то время как первая охватывает все провинности, которые ребенок может совершить, вторая распространяется далеко не на все, что он может сделать похвального и доброго. К тому же, кажется, все рассчитано на то, чтобы вызывать интеллектуальное подражание; почти ничего здесь не предусмотрено, чтобы создать подражание моральное»[182]¹. Но прежде всего уместно заметить, что та же самая диспропорция между наказаниями и вознаграждениями обнаруживается и в реальной жизни. Социальные вознаграждения гораздо больше привязаны к интеллектуальным, художественным, производственным заслугам, чем к добродетелям в собственном смысле. Поступки, противоречащие фундаментальным обязанностям, наказываются; но тем поступкам, которые превосходят требуемый минимум, определенные награды присуждаются лишь в исключительных случаях. Насколько велик контраст между этими кодексами с многочисленными предписаниями, с точно определенными санкциями, и несколькими премиями, титулами, почетными званиями, которыми изредка вознаграждается какой-нибудь самоотверженный поступок! Кажется даже, что число этих коллективных вознаграждений уменьшается, и они теряют к тому же свой престиж. Чаще всего поощрение состоит исключительно в публичном одобрении, в похвале, в уважении и доверии, выражаемым тому, кто особенно хорошо себя вел. Таким образом, санкции, связанные с позитивной практикой исполнения долга, ни в количественном отношении, ни в придаваемом значении, ни в степени организации не равны репрессивным санкциям, связанным с нарушением правил. И поскольку школа имеет целью подготовку к жизни, она бы не выполнила свою задачу, если бы прививала ребенку привычки, с которыми бы жизненные условия однажды вступили в противоречие. Если ребенок приучен практикой школьной жизни к вознаграждениям за все, что он делает хорошего, то какое же недовольство, какое разочарование он испытает, когда вынужден будет констатировать, что общество не вознаграждает добродетельные поступки с той же пунктуальностью и точностью! Ему придется отчасти переделывать свою моральную конституцию и научиться самоотверженности, которой школа его не научила.

Скажут, возможно, что эта меньшая доля вознаграждений в жизни взрослого человека сама по себе анормальна. Но нет такого общества, в котором бы этот факт не обнаруживался. Поэтому трудно рассматривать в качестве анормальной столь универсальную практику. И в действительности причина этого в том, что она не лишена основания. Ибо если важно, чтобы действия, совершенно необходимые для функционирования моральной жизни, строго требовались, и, следовательно, всякое несоблюдение требующих их правил должно иметь точную санкцию, то и наоборот, все, что превосходит этот жестко необходимый минимум морали, противоречит всякой регламентации: это область свободы, личных стремлений, свободных инициатив, которые даже невозможно предусмотреть и, тем более, регулировать. Вот почему не может быть кодекса вознаграждений, подобного уголовному кодексу. Более того, эти действия обладают подлинной ценностью лишь постольку, поскольку агент совершает их, не имея в виду определенное вознаграждение. Именно эта расплывчатость, неопределенность санкции, ее небольшое материальное значение создают всю ценность этих действий. Если бы они были точно оценены заранее, они сразу же обрели бы корыстный мотив, который поглотил бы их изнутри. Вполне нормально поэтому, что провинности вызывают санкции более точные, более очевидные, более регулярные, чем действия подлинно достойные; и в этом вопросе нужно, чтобы дисциплина школы была похожа на дисциплину жизни вообще.