Монумент - [4]
Рыжий подался вперед, тяжелая дубинка врезалась Балласу в челюсть, свалив его с ног. Прежде чем он успел хотя бы пошевелиться, каменщики обступили его.
Глава вторая
У моря, в городке Салтбрик на восточном побережье, свечник услышал слово бога-творца. Обернув плечи плащом Пилигрима, он шел дорогами надежд и страданий. И постиг истинную суть Добра и Зла…
— Он выживет?
— Э… Возможно…
— Звучит не слишком-то обнадеживающе.
— Помню, пару лет назад я пользовал крестьянина, которого потоптал бык. Изрядно потоптал, скажем прямо. И все же навряд ли бы он согласился поменяться местами с этим беднягой… — Старческий голос затих, говоривший помедлил, потом досадливо вздохнул. — Ты посмотри на него. Живого места не осталось. От макушки до пяток — один сплошной синяк. Неизвестно, сколько крови из него вытекло. Наверняка половина костей переломана. И только Четверо знают, сколько у него внутренних ран.
— Внутренних ран? — переспросил второй голос, принадлежавший молодому человеку, который говорил тихо, однако настойчиво.
— Ну да, — отозвался старик. — Легкие, печень, почки… Все они очень хрупки, друг мой. И далеко не всегда очевидно, повреждены ли. Они могут кровоточить, однако ни пациент, ни лекарь этого не заметят, пока не станет слишком поздно. А есть и другие недуги, которые не распознать сразу. Заражение крови, к примеру, убивает не хуже яда. И тут уж ничего нельзя поделать…
— Но вы ведь приложите все силы?
— Разумеется, разумеется. Все же, Бретриен, будь наготове. Не исключено, что, несмотря на все мои усилия, тебе придется читать над ним отходную.
Баллас лежал неподвижно. Он попытался было разлепить глаза, но они так заплыли, что не открывались. Все тело мучительно ныло. Впрочем, чувство было знакомое: не впервые его поколачивали. Баллас знал это ощущение — когда собственное тело становится словно чужим, непривычным и слишком тяжелым. Что ж, он до сих пор жив…
Баллас хотел спросить, где находится, и даже попытался открыть рот. Губы неимоверно распухли и едва двигались, к тому же оказались слеплены засохшей кровью.
— Отходную… — В голосе молодого человека послышалось смущение. — Признаться, отходную я уже прочитал. По ошибке. Я нашел его на заре, он провел всю ночь на улице. Тело было в крови, и холодным к тому же. Разумеется, я решил, что он мертв…
— Немудрено, — буркнул старик.
— Тут подоспели священные стражи. Когда они начали грузить тело в повозку, из него пошла кровь…
— Стало быть, сердце еще билось.
— Я не мог поверить своим глазам. И сразу же послал за вами.
Послышался влажный «хлюп», будто что-то плюхнулось в миску с водой.
— Ну что ж, — проговорил старик, — раны я промыл, а кровь на теле мы пока оставим. Не стоит тревожить его без нужды.
Теперь раздался негромкий скрежет, медленный и ритмичный. Такой звук издает пестик, трущийся о ступку.
— Нитбана? — спросил молодой голос.
— Угу. Этому бедолаге повезло, что я прихватил ее. А вот луговица скоро закончится. Надо было взять побольше… — Скрежет стих.
Баллас почувствовал, что старик наклонился ближе — почти к самому его лицу.
— Он пил. Прелестное смешение ароматов чувствую я в его дыхании. — Голос старика сделался насмешливым. — Виски, эль, вино, ром… Все — не лучшего качества.
— Я нашел его на Винокурной улице, — объяснил юноша. — В том квартале расположены всякие кабаки, игорные дома и… э…
— Бордели, — закончил старик, поскольку его молодой собеседник явно затруднялся произнести это слово. — Я в курсе, что за квартал. И мне хотелось бы спросить, Бретриен: много ли ты знаешь о своем пациенте?
— О нем? Ничего не знаю. Я просто нашел его там, полумертвого… Мой долг обязывал ему помочь. Я же давал клятву. Как я мог бросить на произвол судьбы страдающую душу?
Старик пробормотал что-то невразумительное.
— Простите?
— Будь осторожен. — На этот раз голос прозвучал громче. — Ни один порядочный человек не станет шляться по кабакам на Винокурной улице. — Снова заскрежетал пестик. — Разверни-ка бинт. Спасибо. — Послышалось чавканье, словно старик возился с какой-то полужидкой массой.
— Мы ничего о нем не знаем. Мало ли какие обстоятельства его туда привели.
Старик рассмеялся.
— Обстоятельства!.. В чем тут сомневаться? Ты нашел его в одном из самых мерзких кварталов Соритерата, пьяного, избитого, на полпути к Лесу Элтерин…
— Я должен дать ему приют.
— И надолго?
— Пока он не поправится. Если, конечно, это…
— …это чудо…
— …произойдет, — закончил молодой человек.
Чавканье прекратилось. Что-то холодное и липкое размазалось по груди Балласа. Мазь приятно увлажняла и холодила кожу. Потом тело обхватил тугой бинт, и ребра мгновенно отозвались болью. Показалось, в грудь ударила молния. В глазах потемнело. Баллас дернулся и захрипел.
— Ага! Вот и ответ на твой вопрос. Видел? — В голосе старика сквозило удивление. — Ну что ж, ну что ж… Обнадеживает…
Возможно, старый лекарь говорил что-то еще, но Баллас уже не слышал. Сполохи ослепительно яркого света вспыхивали перед глазами. Боль нарастала, катилась по телу тяжелой волной, точно раздирая его изнутри острыми раскаленными когтями. Потом свет померк, и Баллас провалился в теплое черное забытье.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Давным давно поэты были Пророками с сильной магией. Из-за катаклизмов после войны чары в Эйваре пропали, и теперь песня — лишь слова и музыка, не более. Но, когда темная сила угрожает земле, поэты, что думали лишь прославиться своими песнями, получают задание важнее: вернуть миру утраченные чары. И путь в Другой мир, где остались чары, подвергнет опасности их жизни и проверит глубинные желания их сердец.
Пролилась кровь эльфов и настал Час Презрения. Время, когда предателем может оказаться любой и когда никому нельзя верить. Войны, заговоры, мятежи, интриги. Все против всех и каждый за себя. Но по-прежнему таинственно сплетены судьбы ведьмака Геральта, чародейки Йеннифэр и Дочери Старшей Крови, княжны Цириллы…
Цири, дитя Предназначения, заплутала между мирами. Погоня следует за ней по пятам, и снова, снова — не то место, не то время. Кто в силах спасти ее? Кто способен помочь? Лишь Геральт, ведьмак, мастер меча и магии. Тот, кому не страшны ни кровопролитные сражения, ни полночные засады, ни вражьи чары, ни жестокая сила оружия. Тот, который — один против всех. Тот, которого ведет, направляя, таинственная воля судьбы…
«Кровь эльфов» — конечно же, роман о ведьмаке Геральте. Равно как и роман о княжне из Цинтры, воспитанной ведьмаками и ставшей ведьмачкой. Это книга о Каэр Морхене — цитадели ведьмаков. Их доме. Это произведение о жизни и смерти, любви и разлуке. О верности долгу и о Предназначении… О великой войне и ее последствиях. О мире, в котором все меньше места остается для магии и все больше — для материализма… И связующим звеном не только всего романа, но цикла в целом была и есть Цири — Дитя Старшей Крови…Маленькая принцесса Цири из Цинтры — девочка, чья судьба неразрывно связана с простым ведьмаком — представителем исчезающей профессии, является, как гласят пророчества, носительницей «старшей» — эльфийской — крови.
Мастер меча, ведьмак Геральт, могущественная чародейка Йеннифэр и Дитя Предназначения Цири продолжают свой путь — сквозь кровопролитные сражения и колдовские поединки, предательские засады и вражеские чары. Весь мир против них, но их ведет и направляет таинственная судьба. Дитя Предназначения любой ценой должна войти в Башню Ласточки.