Монтана - [9]

— Ладно, здоровяк, — я в приветственном жесте прихлопнул его по плечу. — Будь по-твоему. Оставить, так оставить. Вызову себе такси.

Он деликатно усмехнулся, а затем, несколько отведя меня в сторону, произнес:

— Это совершенно необязательно, приятель. У меня на примете имеется чудный мустанг, он-то как раз и станет твоей временной железной лошадкой, пока твой автомобиль в ремонте. Ты ведь не будешь против?

По сути, это тоже была своего рода неожиданность, произошедшая со мной в тот день. Я был хорошо знаком с Томми, но уж точно никак не мог рассчитывать на подобные его щедрые подачки.

— Скорее нет, чем да, — я не врал, действительно был польщен, и Томми это видел. — Для этого потребуется доплата?

Тот засуетился.

— Всего лишь три бакса и мустанг твой. Разумеется, пока парни не разберутся с твоей куколкой. Ну, что скажешь?

— По рукам! — я вновь притронулся к плечу Томми, а уже спустя пять минут сидел в старом, видавшем виды мустанге (интересно, а скольких шлюх оприходовал в свое время на заднем сидении прошлый хозяин этой развалюхи, — думалось мне тогда) и направлялся домой. Правда, вместо обычного своего маршрута (то есть, сначала по Хилл-Роуд до квартала Восемьдесят четыре, а потом под мостом Тобаго свернуть влево и до упора мчать по улице Бэкинсейла), я почему-то решил проехать менее оживленными улочками. Подумал, что сначала прокачусь по Сорок второй улице, потом сверну в частный сектор, называемый в то далекое время не иначе, как «Глухомань» (пожалуй, здесь всякие мои комментарии были бы излишни), а затем через пустырь выскочу на все ту же улицу Бэкинсейла и уже спустя минут пять паду в объятия к любимой Вики.

Но все вышло немного не так, как я себе распланировал.

* * *

Вы когда-нибудь переживали чувство, когда тебе кажется, что все в твоей жизни вроде бы идет хорошо, причин для беспокойства абсолютно никаких нет, но в то же самое время где-то там глубоко внутри тебя какой-то паршивый червяк все же без конца-края шевелит своими скользкими щупальцами, будто бы упрекая таким образом в том, что ты, словно последний болван, не имеешь абсолютно никакого права называться человеком? Признаюсь честно, сидя в мустанге, я как раз-таки впервые и испытал подобное чувство. На тот момент впервые. В последующие годы мне, разумеется, не раз и не два доводилось сталкиваться с ним нос к носу, но такова уж жизнь и с этим абсолютно ничего поделать нельзя. Мне, по крайней мере, так думается.

Причин для подобного скверного чувства в тот момент я не находил абсолютно никаких (не отыскались они и теперь, по прошествии большого количества времени с той поры), но все же я уверен (пусть, может быть, и не до конца), что всему виной тогда был эпизод, случившийся тем вечером несколько позже. Говоря так, я, пожалуй, не грешу против истины. Пусть и кажусь вам немного хамоватым, заносчивым или может быть, что даже наивным циником (готов на этот счет даже забиться), я всегда знал, что подобное никогда не случается просто так и в нем уж точно кто-нибудь да виноват. Думаю, вы пока что не слишком уяснили для себя, о чем именно сейчас идет речь, ведь правда? Что ж, следуйте за мной дальше, и вы все сами поймете. Я очень надеюсь, что, в конце концов, мне удастся разложить все по полочкам, да на свои места. Должен признаться, это большой талант и такое не всем дано (Богом или природой, думайте, как захотите), но я все же попробую.

Попробую. Восемь букв. Видите? Как по мне, чертовски хорошее число. Правильное. А значит, все у меня должно получится. Обязательно.

Итак, идем дальше.

Как только я свернул в «Глухомань», сердце мое забилось часто-часто, а пот крупными каплями выступил по всему телу. Я задался вопросом, а что бы это могло значить? Я вроде бы не болен, медикаментов никаких перед этим не употреблял. Черт возьми, да я ведь даже не курю (скажу по секрету, пробовал однажды, но мне не понравилось)!

— Тебе просто надо как следует отдохнуть, дурачок! — приказал я себе и не стал слишком уж сдерживаться в отношении отборной критики на собственный счет. — Пашешь, как последний идиот. Можно подумать, тебе за все те цифры, которые ты изо дня в день считаешь, платят миллионы.

И все же со мной что-то было не так, я это чувствовал. Переключил очередную передачу, зачем-то всмотрелся в зеркало заднего вида. Так, словно бы за спиной у меня в этот самый момент мог кто-нибудь находиться. Вот уж вздор!

— Сначала Вики, а теперь и я, — обреченно выдохнул, чувствуя собственное сердцебиение в висках. — Что это с нами обеими? Неужели всему виной тут — паршивец Феликс?

Я, честно говоря, абсолютно не верил в то, что животное могло быть здесь хоть в чем-нибудь замешано. И даже та фразочка Вики, брошенная ею во время утреннего телефонного разговора, будто ей «неуютно знать про закопанного на заднем дворе кота» не разубедила меня в обратном.

— Она просто воспринимает смерть Феликса немного иначе, чем это делаешь ты, — в совершенном одиночестве, сидя в кабине старого мустанга, я говорил сам с собой, и мне было плевать на все. — Вот что на самом деле отличает женственность от мужественности, надо полагать.