Молнии в ночи [Авторский сборник] - [63]

На перекрестке он чуть было не угодил под машину: еле успел отскочить к тротуару. Шофер, высунувшись из кабины, что-то кричал ему — Алиджан его не слышал. У мельницы он поскользнулся, упал. Поднявшись, некоторое время стоял, опершись о дувал, бездумно глядя на мокрую глянцевую листву деревьев, по которым хлестал дождь, — их шелест походил на глухой ропот…

Алиджан не помнил, как добрался домой. С него ручьями лила вода, брюки были в грязи. Халниса-хола, открывшая ему калитку, только головой покачала, а Алиджан расплылся в улыбке:

— Мама! У меня сын! Сын!..

— Слава богу, разрешилась, бедняжка…

— Спасибо Фариде — она нашла хорошего хирурга.

— Фарида? — с каким-то умилением воскликнула Халниса-хола. — Наша Фаридахон?..

Восторженные излияния матери царапнули Алиджана по сердцу… Не дав ей договорить, он прошел в дом.

XXXVI

На другой день пришли Валиджан с женой, Джахан-буви — поздравить Алиджана с рождением сына. Притащился и Буриходжа.

— Ох-хо… Благодари бога, сынок, что все закончилось благополучно.

— При чем тут ваш бог? — возмутился Валиджан. — Сестре помогли доктора, а не бог.

— Кому бог дал долгую жизнь, тот и без докторов проживет. А кому суждено помереть, тому не поможет и тысяча операций!

— Последуй этой мудрости Алиджан — еще неизвестно, как бы все обернулось, — сверля отчима ненавидящим взглядом, сказал Валиджан. — Мама, я слышал, знахарку к себе приглашала. Забили вы ей голову всякой ерундой. Хорошо еще, что Малика уговорила ее лечиться и у доктора.

— Бог даровал ей избавление от недуга!

— Бог… Ваш бог — невежество. А невежество не спасает, оно способно погубить человека! Ладно. Больше я не позволю вам путать в свои темные дела мать и брата. Али нашел работу по душе, семью… Он на верной дороге, и уже не свернет с нее, как вы ни старайтесь! И поссорить нас вам теперь не удастся. Правда, Али?

— Сынок, сынок, — вмешалась Джахан-буви. — У нас нынче радость, уж ты не омрачай ее. Ишь, разошелся! А докторам я бы и сама сказала: рахмат, дорогие, спасибо, тысячу раз спасибо!..

Буриходжа метнул на старуху злобный взгляд, от бешенства у него вздулась шея, как у змеи. Но он и сам чувствовал, что яд его слов уже не имеет прежней одурманивающей силы…

XXXVII

Халниса-хола, ходившая проведать Буриходжу, вернулась домой, запыхавшаяся от быстрой ходьбы:

— Сынок, собирайся, отец занедужил… Лежит совсем один. Надо известить его детей и Валиджана.

Вскоре родные уже входили в запустелый двор Буриходжи, заросший кустарником, из которого делают веники: его так и называют — «супурга», веники. Тощий кот, нежившийся под одним из кустов, при их появлении сердито фыркнул и скрылся.

Они прошли через айван в комнату, где лежал Буриходжа. На дверях остальных комнат висели замочки, замки, замчища…

Окна в доме были занавешены старым тряпьем. В комнате царил полумрак, в ней теснились вещи, воздух — затхлый, спертый… Все это делало ее мрачно-неуютной. Казалось, Буриходжа собрал сюда скарб со всего дома. Возле сандала, на циновках, валялся древний домотканый палас. Кошмы и курпачи, прежде разостланные на полу, были свалены в кучу в одном из углов. Новые курпачи, одеяла, паласы высились мягкой бесформенной грудой на двух больших сундуках, притулившихся в комнатной нише. На многочисленных полках была беспорядочно расставлена медная и фарфоровая посуда. Тут же, в комнате, находились занесенные с айвана самовар, ведра, чайдиш… А на маленьком столике сиротливо ютились алюминиевая кружка да треснувшая пиала, скрепленная проволокой.

Буриходжа лежал посередине комнаты на ветхом, дырявом матраце. Он метался в жару, старый халат, которым он был укрыт, сполз с него, открыв грязную рубаху…

Халниса-хола, войдя в комнату, поспешила распахнуть окно. Она соорудила из новых курпачей и одеял постель, хотела было перенести на нее Буриходжу, но он крепко ухватился за свой матрац, беспокойно застонал, забормотал что-то, лицо у него сморщилось, дыхание стало прерывистым, тяжелым… Халниса-хола попыталась отцепить его руки от матраца — куда там! Он держался за матрац мертвой хваткой, губы задергались еще беспокойней.

Халниса-хола недоумевающе, с соболезнованием смотрела на мужа, потом покачала головой:

— Нельзя же его так оставлять. Не дай бог, еще зайдет кто-нибудь. Ишь, как матрац-то скомкал. Небось, лежит, как на булыжниках. И сам измучился и людей стыдно…

— Вы же видите, мама, — сказал Алиджан, — он и дотронуться до себя не дает, сразу корчиться начинает…

Решили вызвать врача. Тот не заставил себя долго ждать и, осмотрев Буриходжу, велел немедленно везти его в больницу. Когда Буриходжу подняли, чтобы уложить на носилки, вместе с ним стал подниматься и матрац. Алиджан наступил на матрац ногой, но Буриходжа так крепко вцепился в него обеими руками, что и сам вместе с матрацем снова оказался на полу. Халниса-хола что-то шепнула сыну, он усмехнулся, не обращая внимания на стоны отчима, силой оторвал его пальцы от краев матраца. Только после этого больного удалось вынести на носилках из дому. Валиджан отправился с ним в больницу. Алиджан вытащил во двор зловонный матрац, и только собрался выбросить его на помойку, как матрац с треском разодрался и из него посыпались на землю пачки денег. Алиджан остолбенел… Он позвал мать, других родственников. Ошеломленные, они теснились вокруг разорванного матраца. Алиджан распорол его от края до края — из войлока, которым он был набит, вывалились пачки новеньких ассигнаций, перевязанных шпагатом.