Молчаливый странник в Лондоне - [62]

Шрифт
Интервал

Приехав в Англию, я еще яснее стал представлять себе, что такое власть женщин, и постепенно привык к знаменитому правилу этикета: «Леди – в первую очередь!» На любом собрании или вечеринке, где бы я ни появлялся, женщин было, как правило, больше, чем мужчин. Однажды мне пришла в голову довольно глупая мысль – сосчитать магазины, торгующие предметами женского туалета, от площади Оксфорд-Серкус вниз по Риджент-стрит до площади Пиккадили-Серкус и затем по Пиккадили до Грин-парк, но пройдя треть пути, я отказался от этой затеи. Результат был бы тем же самым, стоило мне заняться подсчетами на Оксфорд-стрит, Нью-Бонд-стрит или на любой другой лондонской улице. Больше всего места в газетах уделяется вещам и ситуациям, которые интересны женщинам. Да и сами они нередко выражают свое мнение на газетной полосе. Писательница Сисель Гамильтон, выступая как-то перед женской аудиторией, утверждала, что женщины – более сильный пол. «Страхование жизни женщин, – заявила она, – стоит куда дороже, чем мужчин, потому что мы живем дольше и нас труднее убить».

Как-то я обратил внимание на книгу «Такие безнадежные мужчины». И вспомнил, что годя два назад одна американская леди громко требовала, чтобы мужчины передали власть женщинам. Должно быть, есть немало других, мыслящих так же в нашем тревожном и жестоком мире, и они давно уже борются за эти идеалы. Я вполне согласен с ними. Думаю, немало мужчин готовы стать подвластными женщинам, не зря же они не устают восхищаться их одаренностью и умением. Но почему в таком случае леди до сих пор не обрели власть? Не могу понять. А может быть, все гораздо проще: мужчины (и я в том числе), возвышая женщин, просто занимаются пустословием? Нет у меня ответа и на этот вопрос.

С малых лет я очень любил читать про фасоны, шляпы, наряды, косметику и прочие аксессуары. Но чем больше я читал, тем больше приходил в замешательство. Трудно понять женскую логику. Допустим, некая женщина, великолепно понимая, что уступает в привлекательности другим дамам, все-таки считает, что в состоянии заинтересовать мужчину. Но если она так уверена в себе, почему же все ее мысли заняты тем, чтобы выглядеть еще краше? Я сомневаюсь, что женщина сможет взять реальную власть в свои руки, если она по-прежнему будет тратить куда больше времени на украшение самой себя, чем мужчина. Одна газета писала, что в 1935 году 95 из каждых 100 женщин пользовались пудрой, в то время как 15 лет назад таких модниц было всего 20. Пропорция тех, кто делает шестимесячную завивку, резко выросла за этот период. 15 лет назад – одна из двухсот, теперь – 60 из 100. 35 из 100 используют губную помаду и румяна. В 1921 году их было всего 6. Недавно газеты писали о том, что плохая погода в последние несколько лет научила некоторых женщин принимать меры предосторожности и теперь нет ничего необычного в том, чтобы увидеть на ипподроме элегантных посетительниц скачек с картонкой для шляпы. Если погода благоприятствует, то сравнительно простую шляпу можно заменить на более «замысловатое» изобретение как раз к моменту прибытия короля и королевы. Хотел бы я знать, удостоили ли царствующие особы своим вниманием эти искусные шляпки тонкой работы. Также хотел бы я знать, на что бы модницы предпочитали, чтобы публика смотрела – на их шляпки или на их лица? За пять моих лондонских лет мне редко удавалось увидеть две одинаковые шляпки. Некоторые фасоны меня весьма заинтересовали. Когда случалось, например, встретить леди в шляпке, напоминающей то, что носят китайские кули, я мысленно возвращался в родные края: неужели наши кули сменили пол? И такое приходило в голову. После успешного дебюта драмы «Хозяйка драгоценного ручья» мужской головной убор стал в Лондоне частью женской моды. А после выставки китайского искусства некоторые китайские или похожие на китайские слова стали вышивать на женских нарядах. Однажды некая леди попросила помочь ей правильно выбрать цвет шляпы и привела меня в дорогую шляпную лавку в Вест-Энде. Это было безнадежно трудное задание, и я чувствовал себя не в своей тарелке, хотя с удовольствием прислушивался к разговору между дамами. Клиентов обслуживали четыре расторопные молодые продавщицы. Две занимались пожилой леди с абсолютно белыми волосами, две другие предлагали шляпки той, которую я сопровождал. Они беспрерывно говорили. То было какое-то несмолкаемое щебетание. И каждое сказанное ими слово должно было расположить женщин к той или иной шляпке. Они очень точно выбирали слова, характеризующие цвет, форму, фасон, очень быстро воспринимали мысль клиента и адаптировались к ней. Для меня это был хороший лингвистический урок. Я услышал множество новых выражений. Вот только вряд ли смогу повторить их. Время от времени моя спутница интересовалась моим мнением, но я не мог ей сказать ничего путного, кроме банальных «красиво», «великолепно» и т.д., потому что был полным профаном в науке о дамских шляпах. Я судорожно пытался вспомнить некоторые английские фразы, с которыми джентльмен обращался к молодой леди на каком-нибудь приеме. Кажется, я все-таки сказал несколько пристойных слов, стараясь не покраснеть от смущения до корней волос. В конце концов пожилая леди купила две модные шляпы и удалилась. А моя спутница после долгих раздумий, отказавшись от уймы предложенных, заказала две по специальному рисунку. Мы провели в лавке почти два часа. Я позволил себе заметить, что у моей знакомой уже есть совершенно очаровательная шляпка, какой смысл заказывать еще две, тем более что англичане, как я слышал, гордятся своей скромностью и ненавязчивостью. Она ответила, что у леди должно быть много разных шляп, иначе жизнь будет слишком скучна и монотонна, а затем поинтересовалась: «А как насчет мужских шляп?»


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.