Мои бенгальские подруги - [41]

Маника мечтала о Европе. Но однажды она разоткровенничалась со мной:

— Представляешь, один мой знакомый, Аджит, сказал, что он бы женился на мне!

— И что же ты ему ответила? — поинтересовалась я.

— А что я ему могла сказать? — возмущенно ответила Маника. — За кого он меня принимает? Еще чего! Меня ведь родители выдадут замуж.

Я была потрясена этой логикой. Маника — это имя означает «Драгоценный камень» — довольно часто приводила меня в изумление подобной смесью западных и бенгальских настроений. Такой ответ мне показался по отношению к несчастному Аджиту слишком уж жестоким.

Как только она получила желанную степень, родители выдали ее замуж. Меня в это время в Индии уже не было. Однако из свадебного приглашения я узнала, что это был обычный брак: супруг из такой же высокой касты, как и она, свадебные обряды в точном соответствии с индуистским календарем проводятся в доме ее родителей, торжественная встреча невесты согласно обряду — в доме свекра, и т. д.

Год спустя я получила письмо от ее матери. Она сообщала, что Маника родила дочь. Роды были тяжелыми, и Маника чуть не умерла, но теперь все в порядке, она счастлива.

Одновременно пришло письмо и от Маники. Поскольку она жила в доме свекра, то, конечно, не знала о том, что написала ее мать. Она писала то же самое, но несколько иначе.

Вот что она сообщила: «Мой муж — идеальный человек, и я в супружестве абсолютно счастлива. Но у меня родилась дочь…»

Это «но» говорило о том, что Маника стала обычной женой-индуской. Для нее было бесспорно: муж — ее идеал и супружество ее — безоблачно. Однако ей ясно и то, что рождением дочери она не выполнила своей главной супружеской задачи и должна еще раз попытаться родить, хотя это для нее и очень рискованно, но, может быть, все кончится хорошо, и на свет появится сын.

Вот история Ручиры. В данном случае речь пойдет не о свадебной, а скорее послесвадебной истории. Да это, собственно, и не история, а скорее фрагмент из обычной бенгальской жизни.

Когда я познакомилась с Ручирой, она была уже замужем, жила в общежитии в одноместной комнате для студенток старших курсов и работала над кандидатской диссертацией. Когда Гиту выдали замуж, я подумала, что именно Ручира может стать моей подругой, и, поскольку она была уже замужем, я надеялась, что уж ее-то ничто не может развести со мной.

Ручира была настоящим кладезем филологических знаний. Она легко разъясняла, что и как следует говорить по-бенгальски. И не только это. Когда я однажды фотографировала перед нашим общежитием уличного торговца, она подошла ко мне и сказала:

— Скажи ему, пусть отойдет немного в тень, здесь будет слишком контрастно.

Подобная осведомленность меня удивила. Она пригласила меня к себе в комнату, и там я увидела удивительные вещи. Ручира вытащила из чемодана бумажную коробку с огромным количеством фотографий, причем именно таких, о каких я сама мечтала, но которые мне пока не удавались. Это были совершенные снимки. Ручира гораздо лучше, чем я, разбиралась в тропическом освещении и прекрасно использовала его. Фотографии были великолепные и очень выразительные, а это свидетельствовало о том, что фотограф обладает вкусом, чувством меры и хорошо разбирается в обстановке: руки гончара, создающего глиняный кувшин; цветок в волосах бенгальской девушки, а на нем — большая тропическая бабочка; ссорящиеся соседки, с глазами, извергающими молнии; рикша, взмокший от усталости, а за его. спиной — пассажир, изнемогающий от собственного веса. Эта была настоящая выставка жизни.

— Да ведь у меня и была выставка, — смеялась Ручира, — а за эти руки гончара я получила на конкурсе вторую премию. Но это дорогое увлечение. Знаешь, во сколько мне обошелся увеличитель?

И она назвала астрономическую сумму.

— Где ты взяла столько денег? — поинтересовалась я, зная мизерную сумму карманных денег, получаемых девушками даже из богатых семей.

— Я работала, преподавала в одной калькуттской школе. Вот тогда-то у меня было много денег. Так что я оборудовала себе настоящую фотолабораторию. Когда будешь в Калькутте, обязательно зайди к моей матери, там все увидишь, — ответила Ручира.

Из дальнейшей беседы я узнала, что она не только умела фотографировать, но также увлекалась рисованием, лепкой и плаванием.

Потом ее выдали замуж. И, как это бывает в индийских семьях, они с мужем получили комнату в доме его родителей. В Индии принято, чтобы женатые сыновья оставались со своими семьями в доме родителей.

Увеличитель и конкурсные дипломы хранились у родителей Ручиры. Конечно, не потому, что в доме свекра не нашлось места, это был один из самых богатых домов в Калькутте, к тому же с древними культурными традициями: один из прадедушек был известным писателем. Но ни свекровь, ни старшие снохи не желали, чтобы у повой снохи были подобные мужские увлечения.

Ручире пришлось отказаться от всех своих увлечений и стать обычной бенгальской женой, без собственных желаний и порывов.

Наученная историей с Гитой, я лишь спросила Ручиру:

— А как же тебе позволили заниматься диссертацией?

— Этого желает он, — ответила мне Ручира.

«Он», муж Ручиры, получил образование в Европе и потому, вероятно, решил, что его жена тоже должна стать кандидатом наук. Конечно, в случае с интеллигентной Ручирой это было прекрасное решение. Однако «он» не вполне угадал увлечение своей жены. Муж записал ее на филологический факультет, тогда как у нее были склонности к художественным ремеслам.