Мое пристрастие к Диккенсу. Семейная хроника XX век - [73]

— Думаю, местное НОД будет обходить нас за версту, — сказал Валентин.

— А Ежова видел?

— Видел. Иначе какой бы прок?

— Ну и что?!

— Спать. Спать, — ответил Валентин. — Остальное потом.

Остального я тогда не узнала.

Ва-банк (Рассказ дяди Валентина — мне, взрослой)

— В Ташкенте меня здорово выручила справка, которую дала Лида Чентовская. Будто я ушел из редакции по собственному желанию.

Я показал свои очерки, фельетоны, и меня охотно взяли в «Комсомолец Узбекистана». Денег это давало немного, а мне надо было кардинально поправить дела: вам посылать и самому жить. Приодеться. Уехал ведь без всякой экипировки.

И сделал я ставку на авантюрный роман. Написал его за месяц. Чего только не напихал туда, и все на фоне среднеазиатской экзотики. Сюжет сбил крепко.

Рукопись мою братья-журналисты рвали друг у друга из рук, читали взахлеб. Решено было печатать роман в нашей газете из номера в номер, с продолжениями. И вдруг арестовывают ответственного редактора. А меня вызывают в отдел кадров: так и так, мол, обнаружилось, что вы родственник заклятого врага народа и спасибо должны сказать, что вам просто дают под зад. Не отправляют, мол, куда Макар телят не гонял.

А у меня в голове — роман. Неужто писал впустую, и не будет денег, которые теперь-то уж нужны позарез. Ведь гранки были, шапка набрана…

Проваландался еще с неделю. В редакцию чуть не каждый день наведывался. Зашел даже к новому ответственному, спрашиваю:

— Роман мой печатать будете?

— А кто разрешил его печатать?

— Прежний редактор.

— Ну, вот пусть он и печатает!

А он, бедолага, какие сутки уж в тюрьме отсчитывает…

В редакции мне говорят:

— Тут слух прошел, что ты — японский шпион…

— Цыганский! — смеюсь.

Вышел на улицу, встречаю знакомого парня. Он к нам в литобъединение ходил, при газете. Стишки пописывал. Графоманские, но не хуже других. А служил в НКВД. Не скрывал. Приходил в форме. Энкаведешник-поэт, чего в нашей жизни не бывает!

А тут он меня остановил и спрашивает:

— Ты, слышно, уезжать собираешься?

— А надо?

— Надо.

— Когда?

— Сегодня, — и в упор на меня смотрит.

— Спасибо, — говорю.

Кинулся на квартиру, собрал вещи, какие там у меня вещи! Пара белья, рукопись романа. И на вокзал. Чемоданишко в камеру хранения сдал, взял билет на Уфу. До поезда у вокзала околачивался, в город носа не совал.

А не уехал, ночью бы взяли. И не встреть я этого парня — прямо на меня шел по улице… Вот тебе и энкаведешник! Может, сыграло то, что — поэт…

Приехал в Уфу, а на дверях замок. Соседи говорят: «Они на базар пошли, машину швейную продавать».

Та-ак, думаю, Леонида тоже с работы поперли. До края дошли. Побежал на толкучку — это ж вспомнить уфимскую толкучку вшивую! — отыскал их там, уж не помню, со швейной машинкой или продали…

Валя и Лёка. В будущем эти братцы станут вынашивать план убийства Сталина.

А дальше — сидим без гроша и надеяться не на что. Купил я на последние четвертинку, соленый огурец, три дня не брился и отправился на кладбище выпивать.

— Почему на кладбище? — удивилась я.

— А чтоб в образ войти! Явился в «Башкирский комсомолец», дышу на коллег спиртным, заросший, вырезки из газет в руках трясутся… Картина ясная. Алкоголик. Какой толк спрашивать у такого характеристику. За пьянку и выгнали! А пьянка не связь с «врагом народа». Спившегося брата-писаку и пожалеть можно. Стали подкидывать внештатную работу. Гонорары мизерные, но все же…

И вдруг — по новой аресты! В редакции кое-кто исчезает, в театре — я рецензии писал, а уж ссыльных метут подряд, Цилю. Чувствуем, кольцо вокруг нас сжимается, вот-вот… Безработные пособники «врагов народа». И вы к этому «праздничку» из Бакалов катите.

Лежим мы с Лёкой на печи, ворочаемся, придумываем, как беду отвести… И вдруг он мне открывает, что сорвался у него план убить Сталина. Прекрасный план! В Осоавиахиме, где он работал, была винтовка с оптическим прицелом — для обучения и тренировки. А Леонид — ворошиловский стрелок, снайпер высшего класса! И его осенило: на первомайском или ноябрьском параде. Нужно только найти место, откуда стрелять. Рассчитать точно, без промаха. Но как? Поехать изучить обстановку — денег нет. И вдруг подфартила командировка осоавиахимовцев в Москву на какое-то мероприятие. Леонид напросился.

Пошел на Красную площадь. Определил место. Вымерял шагами до Мавзолея. Все сошлось. Когда он мне сказал — откуда, у меня дух захватило. Я-то эти места как свои пять пальцев знаю. Угловое кафе — теперь его снесли — одной стороной обращено к Историческому музею, другой к нынешнему ГУМу. В кафе было слуховое окно. Кстати, Освальд потом именно так убил Кеннеди…

Вернулся Лёка незадолго до ноябрьских, собрался ночью выкрасть винтовку. А… винтовки нет. Срочный приказ был — все винтовки с оптическим прицелом из Осоавиахима изъять. Видно, в армии не хватало.

Такой замысел рухнул! Это не давало нам покоя. Поворочались мы еще пару дней, и вдруг осенило меня: коль не судьба — убить тирана, так уйти на этом деле от медвежьих лап! Фамилия начальника Уфимского НКВД была Медведев. Так вот, чтоб этот Медведь на нюх к нашей семье не подходил. Не его вотчина.

Написал я письмо наркому внутренних дел, самому товарищу Ежову. Мол, речь идет о драгоценной жизни вождя мирового пролетариата, но открыть суть я могу лишь верному и неподкупному стражу — Ежовым рукавицам для всех врагов, а врагом, как известно, может оказаться всякий.