Модницы - [11]

— И хорошо, что ты от нее избавилась. Она ужасный агент.

Майя скомкала платок в кулаке. Она вовсе не это желала услышать.

— Марсия хороший агент.

— И сколько она твоих книг продала издательствам?

Ну вот, я бессердечно напомнила Майе, что она не смогла не только агента удержать, но и продать книгу. У нее снова потекли из глаз слезы.

— Марсия добилась того, что мою работу прочли и отвергли. Я не могу… рассчитывать… на б-большее…

— Фу, — сказала я, отмахиваясь от рыданий и от этой логики. Рассчитывать на большее можно и нужно, особенно когда составляешь долгосрочные планы. — Ты найдешь другого агента, и она будет лучше Марсии. Вот увидишь. Следующая не станет звать тебя Диланом.

Тут я права. Вряд ли у следующего агента, если он будет, тоже будет клиент по имени Дилан.

— А если я никогда не найду нового агента?

Я велела ей не говорить глупости, но после нескольких попыток поднять дух подруги глупостями же, только бодрыми и оптимистическими, поняла, что Майя хочет погрузиться в тоску. Желает броситься в густое болото безутешности и валяться там в грязи. Какое у меня право отказывать ей в прохладном покое? И я бросилась вперед вместе с ней. Говорят, агента найти труднее, чем издателя, но Майя знает, что это не так. Как ни трудно найти агента, издателя поймать куда труднее. И из заднего ряда кордебалета этого не сделать.

Сейчас мы сидим здесь потому, что Майя порвала с приятелем.

— Все кончено, — сказала она, когда я сняла трубку. Ни тебе привет, ни как дела, просто «все кончено». Слава Богу.

— А что же с кольцом? — спросила я.

— Плевать мне на кольцо.

— И как ты себя чувствуешь?

— Ужасно.

— Выпить хочешь?

— Встретимся через пятнадцать минут.

Была середина рабочего дня, но мне все равно. Я внушаю себе, что я ничей не ассистент и работать мне полагается тогда, когда хочу. Я часто ускользаю в моменты затишья пробежаться по магазинам или посмотреть кино в соседнем кинотеатре. Чтобы отвести подозрения, достаточно не выключать компьютер, оставить пиджак на вешалке и зажечь свечу.

Я почти допила джин с тоником, и тут появляется бармен и спрашивает, хотим ли мы еще. Вот чем хорош «Парамаунт». Здесь тебе никогда не дадут остаться с пустым бокалом.

— Придется мне свыкнуться с тем, что все кончилось, — говорит она, когда бармен ушел. — Я его люблю и буду по нему скучать, но больше так не могу. Не знаю, зачем он купил то дурацкое кольцо, но мне он его дарить явно не собирался. — По ее щеке стекает слеза. Больно, когда тебя не хотят.

Кольцо с бриллиантом в два карата Майя нашла пять месяцев назад в одном из кухонных ящиков Роджера. Две недели она была полна шального нетерпения и возбуждения. Две недели она каждую минуту ждала события. Но ничего не случилось. Прошло пять месяцев, ясно, что ничего и не случится. Обручальное кольцо — это Роджерово ружье на стене, а Майя устала ждать третьего действия.

Мне Роджер Чайлд не нравился с самого начала. Он представился как предприниматель, и я немедленно почувствовала к нему полное и абсолютное презрение. «Предприниматель» — это термин журнальных статей, о себе так не говорят, особенно когда весь бизнес — это интернет-компания в Джерси-Сити на средства собственного отца.

Были у него и другие признаки пижонства — свитера с монограммой, манера называть по имени известных спортсменов и вместо «кино» говорить «кинематограф», — но Майя ничего этого как бы не видела. Она замечала только красивое лицо, очаровательные комплименты и неплохой вкус в одежде.

Меня же раздражала не только его претенциозность в одежде — матросский свитер, охотничья куртка — как с картинки. У него был оттенок привилегированности, как у выпускника частной школы, нелепый в начале двадцать первого века. Он знал всех нужных людей, ходил в нужные места, покупал правильные вещи и наверняка всю жизнь будет жить правильно.

Майю сразила его самоуверенность. Она видела себя и Роджера знаменитой парой, из первой сотни. Ее книги изменят образ мыслей поколения, его программы изменят образ действий поколения, и в журнале «Нью-Йорк» напечатают о них статью с фотографиями, на которых она будет резко элегантной.

— Месяц назад было не так уж важно, что он не попросил меня выйти за него, — говорит она, — но теперь мне тридцать, и я не могу жить как беззаботная двадцатилетка. Я составила сетку действий.

— Что еще за сетка? — Конечно, от трех бокалов джина с тоником соображать я стала медленнее, но ручаюсь, что никогда раньше не слышала такого термина.

Майя лезет в свой кожаный рюкзак и достает мятый лист белой бумаги, несколько раз проводит по нему руками, пытаясь разгладить. Концы все равно загибаются.

— Сегодня, — объявляет она торжественно, — первый день моей оставшейся жизни. Вот тут год за годом размечены планы на четвертое десятилетие.

Разбиты ее планы не год за годом, скорее месяц за месяцем, а в особо сложных случаях и день за днем. К первому пункту «сетки действий»: «Поговорить с Роджером, чтобы понять, к чему идет дело» — прикреплены итоговые заметки.

— Он был очень уклончив, — говорит Майя, комментируя этот пункт по моей просьбе. — Я просто хотела знать, видит ли он смысл в наших отношениях. Не обязательно сразу кольцо, достаточно что-то сказать. Но он продолжал экать и мекать и говорить «посмотрим», будто я машина и он не уверен, стоит ли меня покупать.