Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах - [174]
Привязка летописного топонима «Далма» к городу Дувно, впервые осуществленная Маруличем, прочно вошла в историографию и вплоть до недавнего времени не подвергалась сомнению[1172]. Данная идентификация, основывавшаяся на созвучии названий Далмы и Дельминия, предполагала и соответствующую локализацию области Дельмина («regio Delmina») и города Дельмис, фигурирующих в «Истории архиепископов Салоны и Сплита» Фомы Сплитского (середина XIII в.)[1173].
Между тем, по убедительному суждению немецкого исследователя Людвига Штайндорфа[1174], упоминаемую Фомой Сплитским при описании местонахождения Дельмины «верхнюю часть» Далмации следовало бы соотнести с термином «Верхняя Далмация» («Dalmatia superior»)[1175], как в Средневековье нередко называлась крайняя южная часть Далмации, включающая побережье современной Черногории[1176].
Все указывает на то — делает справедливый вывод Штайндорф — что Дельминой в тексте Фомы Сплитского именовалась какая-то местность на территории Дукли, по всей вероятности, район древнего города Диоклеи. В свете данной локализации Дельмины Фомы Сплитского, а следовательно, и Далмы «Летописи попа Дуклянина» становится гораздо более понятным и содержащееся в летописи сообщение о том, что король Светопелек был похоронен в церкви Св. Марии в Диоклее («in civitate Dioclitana»)[1177].
Таким образом, укоренившееся в историографии отождествление летописной Далмы и города Дувно, скорее всего, является ошибочным, что, конечно, никак не отменяет того факта, что благодаря этому отождествлению, многие десятилетия господствовавшему в хорватской историографии, Дувно успело стать весьма значимым местом памяти в дискурсивном пространстве хорватского медиевализма. Произошло это, однако, не в период ренессанса и барокко, а гораздо позднее — во второй половине XIX в., а именно в период формирования классического канона хорватского национального исторического нарратива, основанного на достижениях позитивистской историографии.
При этом нельзя не обратить внимание на примечательное обстоятельство: закрепление за Дувно (Дуваньским полем) статуса первой столицы и места коронации первого хорватского короля в хорватском историческом воображении произошло именно тогда, когда в целом та картина ранней хорватской истории, которая основывалась на информации «Летописи попа Дуклянина» («Хорватской хроники») и доминировала в историографии XVII — первой половины XIX в., окончательно уступила место в хорватском историческом нарративе другой картине, которая стала основываться главным образом на информации трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина Х в.) и источников, современных описываемым в них событиям. Эта радикальная перемена в представлениях о ранней истории Хорватии объяснялась встраиванием хорватского исторического нарратива в парадигму критической историографии, окончательно восторжествовавшей в хорватских исторических работах во второй половине XIX в.
В условиях, когда летописное повествование о «готско-славянском» королевстве, не подкрепляемое ни одним из более ранних источников, перестало пользоваться доверием историков-позитивистов, стремившихся описывать исторические реалии так, «как это было на самом деле», летописная информация стала восприниматься своего рода искаженной версией реальной истории, в которой необходимо было выявить то или иное историческое зерно. Подобный подход к информации, содержащейся в летописи, возобладавший в историографии второй половины XIX в., отвечал распространенным среди историков представлениям, что в описании событий летопись опиралась на некие народные предания: превратностями фиксации прошлого в устной передаче можно было объяснить исторические несообразности летописного повествования.
Именно по пути выявления того самого исторического зерна в летописном повествовании и пошел хорватский историк Иван Кукулевич-Сакцинский, обосновывая в своем труде «Томислав, первый хорватский король» (1879 г.) идею, согласно которой описанная в 9-й главе «Летописи попа Дуклянина» коронация была коронацией хорватского правителя Томислава (около 910–928 гг.). Как уже говорилось выше (см. гл. IV), эта идея была вскоре принята и другими авторами, труды которых сделали возможным превращение гипотетической дуваньской коронации Томислава в 925 г. в важнейшую мифологему хорватского культурного национализма. Став элементом классического канона хорватского национального исторического нарратива, сложившегося во второй половине XIX в., эта мифологема не претерпела изменений и в течение первой половины ХХ столетия. Более того, именно в межвоенный период, в связи с грандиозным празднованием в 1925 г. тысячелетия коронации Томислава окончательно оформилась репрезентация города Дувно как национального места памяти. Он был переименован в Томиславград, а также обрел новый архитектурный символ в виде базилики Св. Николы Тавелича, романскими формами апеллировавшей к эпохе раннесредневекового Хорватского королевства.
Хотя некоторые исследователи еще в самом начале ХХ в. высказывали свое скептическое отношение к концепции Кукулевича о дуваньской коронации Томислава, развитие критической историографии долгое время мало сказывалось на популярности дуваньского мифа. Лишь в период социалистической Югославии, когда Томиславград стал снова именоваться Дувно (с 1945 г.), мифологема прекратила свое существование в пространстве исторической памяти, практически вытесненная к тому времени из историописания под воздействием как научных, так и идеологических факторов — антинационализма и антимонархизма, присущих господствующему социальнополитическому дискурсу.
