Млечный путь - [104]
Вскоре Басырову полегчало. Похудел, правда, и стал как-то строже, задумчивее, но временами — и разговорчивей, чем прежде. Часто сам затевал долгие вечерние чаепития, рассказывал всякие истории. В палате они теперь с Мансуром вдвоем. Мишу наконец, после контрольного рентгена руки, отпустили домой, наказав через две недели приехать на повторное обследование.
Сразу после обхода Басыров доставал из тумбочки записные книжки, читал, что-то исправлял, а при появлении сестры быстренько совал их под подушку. Как начал понемногу работать, повеселел журналист, но стал тяготиться больничной жизнью, то и дело вспоминать о прерванных, не доведенных до конца работах, о городской сутолоке, о своей газете.
Мансур старался не мешать ему и ждал часа послеобеденной прогулки.
Зима уже вошла в свои права. Шел декабрь. Стояли на редкость тихие солнечные дни с легким морозцем, и было одно удовольствие — не спеша прогуливаться по уснувшему саду, вдыхать чистый особенно целебный после больничной духоты воздух. Говорили обо всем на свете, иногда спорили. Разговор, начатый на прогулке, продолжался в палате. Вспоминали войну, пережитые радости и испытания, жалели Юламана. Басыров грозился сразу, как выпишется, поехать в тот колхоз, посмотреть на злополучный коровник, стоивший Юламану жизни. Посетивший Басырова редактор районной газеты тоже намекал, что было бы нелишне поинтересоваться этим делом; ему-то самому не подступиться, начальство не даст, а товарищ Басыров, мол, журналист именитый, ему и карты в руки.
Мансур выразил опасение, как бы председателя не взяли в оборот. Басыров успокоил его. Нет, он не будет подкапываться под председателя, он-то поневоле связался с шабашниками. Тут интересны сама механика, скрытые пружины, источники аферы, надо на них выйти.
— Не сам ли говорил, что еле выпутался тогда? — выразил сомнение Мансур.
— Да, оплошал я в тот раз, но теперь не отступлюсь. Кстати, ты вот рассказывал о бедственном положении с запчастями. Может, там тоже подобное творится? Сделаем так: дома я разузнаю кое-что и напишу тебе письмо с вопросами. Думаю, ответишь во имя нашей дружбы?
На том и перешили, хотя особой уверенности, что Басырову удастся что-то сдвинуть с места, у Мансура не было. Он ли не нагляделся вдоволь, как научились теперь разные ловкачи, которым несть числа, вывернуть любое хорошее дело наизнанку, утопить в словах. Но спорить не стал из уважения к Басырову. Пусть попробует.
Мансур не знал, как бы сложились у него отношения с ним, встреться они не в больнице, а в обычной жизни, но вот случилось так, что свело их несчастье, и они стали близкими людьми. Что и говорить, ему льстила дружба такого человека. И затосковал Мансур, когда стало известно, что скоро, самое большее через неделю, Басырова выпишут. Ему-то самому предстояло еще дней пятнадцать томиться здесь.
— Хороший ты человек, Мансур, — сказал Басыров. — Только счастья тебе, как и мне впрочем, выпало маловато. Но, главное, не сдался. Словом, давай держать связь. Будешь в городе — заходи, как брата встречу. Адрес, телефон знаешь.
— Да я специально приеду к тебе! Может, и о себе расскажешь когда-нибудь... — улыбнулся Мансур.
— Веселого в моей жизни не так много, — нахмурился Басыров и, неожиданно разговорившись, поведал грустную историю, а была она связана с Аминой Каримовной.
...Они познакомились осенью сорок третьего, когда шли бои за освобождение Киева. Корреспондент дивизионной газеты старший лейтенант Басыров был ранен в ногу и попал в полевой госпиталь, в руки Амины Каримовны. Рана оказалась не очень опасной, кость не задета, потому эвакуировать его в тыл не стали.
Через месяц Басыров ушел догонять свою редакцию и уже оттуда написал Амине письмо с признанием в любви. Она тоже ответила очень тепло, и началась переписка. Но вот в марте сорок пятого Басырова снова ранило. На этот раз рана оказалась серьезной, его отправили в госпиталь на Урал. Связь между ними прервалась, а когда они нашли друг друга вновь, было уже поздно: прошло целых четыре года. Решив, что он не пожелал с ней встретиться, Амина вышла замуж.
— Как же так?! — удивился Мансур. — Может, другую полюбил?
— Да нет., — ответил Басыров и замолчал, будто прислушиваясь к отзвуку давних событий. Лицо затвердело, лоб прорезала глубокая складка. — Тут, брат, другое дело, — заговорил нехотя. — Оказалось, что Амину тоже ранило в самом конце войны. Отправили ее в госпиталь в Среднюю Азию. Словом, сам понимаешь, как оно бывает. Потеряли мы друг друга... Вернулся я домой уже осенью, устроился на работу в газете и начал искать Амину. Наконец узнал адрес госпиталя, написал письмо, а там и стал собираться ехать к ней. Но ни выехать туда не успел, ни отвечать на ее письма стало не с руки...
— Но почему же? — с досадой воскликнул Мансур, но тут же насторожился, почти догадываясь о печальном конце этой истории.
— Говорил же я тебе, что веселого в моей жизни мало, — как-то виновато усмехнулся Басыров и махнул рукой. — Напрасно затеял этот разговор. Никому до сегодняшнего дня не рассказывал, а здесь...
Посмотрел Мансур на его побледневшее лицо, грустные, в сети мелких морщин глаза и заторопился:
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».