«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России - [5]
Поразительный эклектизм «митьковских» источников (жития православных святых, живопись Поля Сезанна, мелодраматические советские детективные фильмы, например «Место встречи изменить нельзя», неореалистический кинематограф Лукино Висконти) — пример использования постмодернизма в качестве инструмента радикальной демифологизации, которая позволяет увидеть современность без прикрас. Для описания этой «митьковской» стратегии, состоящей в развеивании культурных иллюзий путем обрушения на аудиторию целой лавины идеологических «шибболетов», я предлагаю термин «постмодернистский реализм». А для описания радикального остранения — ключевой составляющей пересмотра и переосмысления «Митьками» традиционных представлений о национальном характере — можно применить понятие «расщепления „я“», разработанное критиком Лео Берсани и психоаналитиком Адамом Филлипсом в книге «Интимность» (2008)[15]. Доводя те или иные режимы клишированного мышления, речи и ви2дения до предельной концентрации, «Митьки» стремятся избавить личность от ложного сознания, помочь ей занять позицию более аутентичного восприятия и документирования настоящего, более искреннего отклика на современность. В центре «митьковского» постмодернистского реализма находится идея расширения политической активности путем переоценки физического взаимодействия акторов, в которых мы превращаемся при вступлении в область публичного. Речь идет и об эстетическом сценарии, помогающем людям прочувствовать физические аспекты существования наперекор идеализированным представлениям о принадлежности к коллективу, и о призыве заново оценить материальную природу жизни и собственную телесность.
В коллективном творчестве «Митьков» (под которым я подразумеваю всю совокупность их произведений, а также изображения и тексты, где отразились общие принципы движения) содержится попытка выйти за пределы застывших предубеждений и предрассудков при помощи «мозаичной», по выражению искусствоведа Любови Гуревич, эстетики, характерной для ленинградского авангарда. Эта эстетика, считает Гуревич, определяется концепцией динамичного «освобождения от своего бытового „я“» в результате попыток «пересотворить себя»[16]. Особенно важным для ленинградского андеграунда было разыгрывание различных ролей, театрализация повседневной жизни; ярчайшим примером служит творчество художника и скульптора Михаила Шемякина и фотографа Бориса Смелова. Тот факт, что последний приходился отчимом Дмитрию Шагину, лишь указывает на преемственность и богатство культурной продукции андеграунда 1970–1980-х годов[17]. На смеловском снимке 1979 года, отпечатанном на бромосеребряной бумаге, молодой Шагин и его невеста Татьяна, подняв бокалы с шампанским, смотрят в камеру вполоборота, с лукавым выражением; Дмитрий держит перед собой чайник, демонстрируя его зрителю странно многозначительным жестом, а на коленях у Татьяны, одетой в обшитое узорчатой тесьмой свадебное платье, стоит миска яблок[18]. Сидящие выступают в равной мере «составляющими» натюрморта (излюбленный жанр Шемякина и Смелова) и самостоятельными акторами. Для творчества «Митьков» вообще и мультимедийной продукции Ольги и Александра Флоренских в частности характерна предметная избыточность, напоминающая о гоголевской эстетике, которую Андрей Синявский описывал так: «Декорация представляет собою как бы множество поочередно выдвигающихся ящичков, набитых жизненным сором и снабженных в свой черед всевозможными перегородками, полочками и тайничками»[19]. Тяготение ленинградского андеграунда к многогранной перформативности — к свободному взаимодействию людей и арт-объектов — тоже сказалось на становлении и развитии «митьковского» коллективного кинестетического проекта.
Какова политическая позиция «Митьков» в несвободных условиях путинской России? Сознательно сочетая воинствующий патриотизм с интересом к преступному миру и советскому диссидентству, «Митьки» создали тщательно отполированное зеркало, где в более ясном свете предстает, преломляясь, российская конвенциональная журналистика (особенно принимая во внимание правительственный контроль над медиа). В 2008 году Шинкарев, воспользовавшись площадкой российских медиа, объявил, что пишет книгу под названием «Конец митьков», повествующую об исчерпании богемных, аполитичных принципов группы. Это был чрезвычайно необычный шаг — анонсировать выход новой книги, едва начав над ней работать. За время, прошедшее до публикации в ноябре 2010 года этого провокационного текста, Шагин и Шинкарев не раз спорили (преимущественно в интервью интернет-изданиям) о значении и наследии движения
