Миссис Оруэлл - [4]

Соня. Так на самом деле тебе нужна любовница, домохозяйка, медсестра, литературный агент и мать для Ричарда?

Оруэлл. Да.

Соня. Тяжёлое бремя. Не для меня. Найдёшь кого-нибудь, в литературных кругах столько девушек.

Оруэлл. Да, и одна из них наследует солидный доход.

Соня. Соблазняешь меня, да?

Оруэлл. Да.

Соня. Не очень получается.

Оруэлл. Какой из меня соблазнитель?

Соня. Да ну?

Оруэлл. Но ведь женщины мужчин не очень-то жалуют, да?

Соня. Что за чепуху ты несёшь?

Оруэлл. Моя мать так считала.

Соня. Но почему? Что именно она говорила про мужчин?

Оруэлл. Она считала мужчину большим вонючим животным, желающим охмурить женщину.

Соня. Чтобы овладеть ею!

Оруэлл. Ну да.

Соня. Не права она, вот что я скажу.

Оруэлл. Да о чём мы спорим? Ну чем плохи мгновения животной страсти, а потом месяцы целомудрия и воздержания?

Соня. И это ты считаешь удачным браком, да?

Оруэлл. Ну, в известной мере. Из-за этой болезни я стал почти импотентом и, думаю, тебе это не претит. Соня, на самом деле мне нужна жена.

Входит Медсестра с подносом в руках.

Медсестра. Ой, у мистера Оруэлла вид совсем никудышный. Это что, миссис Броунелл отняла у вас силы?

Соня. Ну, уж никак не я, поверьте. И ему это известно.

За окном слышны голоса простонародья и кондукторов. Оруэлл сидит на кровати, а двадцатисемилетний Люсьен Фрейд рисует его портрет. У него чувственный рот, тёмные кудрявые волосы, взгляд бегающий. Характер у него нервный и энергичный. Откладывает рисунок и дотрагивается до шеи Оруэлла.

Фрейд. Откуда шрам?

Оруэлл. В меня стреляли.

Фрейд. Кто?

Оруэлл. Фашистский снайпер.

Фрейд. Когда?

Оруэлл. Во время гражданской войны в Испании. Многих друзей потерял. Кого убили, кто без вести пропал.

Фрейд. Тогда вы счастливчик.

Оруэлл. Тогда я так и думал, но сейчас иначе. Всё думаю: что лучше, умереть в бою или дряхлым стариком? Конечно, война это сплошной ужас, а разве моя болезнь не ужасна? Есть против неё оружие? Естественная смерть — это медленное, зловонное и болезненное угасание.

Несколько мгновений мы слышим, как Фрейд орудует карандашом.

Знаешь, что меня больше всего потрясло, когда я вернулся в Англию? Что все эти писаки начали сочинять поэмы о «необходимом убийстве», оправдывая чистки и всё такое. С огнём играют, а как он жжёт, понятия не имеют.

Фрейд. Похоже, вы по-прежнему социалист?

Оруэлл. Да. Но, господи, как я их ненавижу. Такие самодовольные, самоуверенные, такие наглые.

Фрейд. Как ещё их обзовёте?

Оруэлл. Свора «прогрессистов», бездельников, пацифистов, феминисток. Извини, меня понесло.

Фрейд. Готов не согласиться.

Оруэлл. Вот как?

Фрейд. Англия — чудесная страна, если учесть, что ты немецкий еврей.

Оруэлл. Ну да, друг друга не убивали, это верно. С другой стороны, наша национальная эмблема — это бульдог, уродливый и непроходимо глупый. И когда ты сюда перебрался?

Фрейд. Когда мне было десять лет.

Оруэлл. В школу ходил?

Фрейд. Если можно так сказать. Меня отдали в Дартингтон Холл.

Оруэлл. В бесплатную?

Фрейд. Да.

Оруэлл. Отвязным был, да?

Фрейд. Да. Драться любил, и сейчас люблю.

Оруэлл. С чего это?

Фрейд. Мне что-то говорили, а я не понимал. Ну, я «раз» — и в морду. Так что друзей не завёл.

Оруэлл. А потом куда?

Фрейд. Потом перевели в Брайнстон. Оттуда тоже выгнали.

Оруэлл. За что?

Фрейд. За недопустимо дурное влияние.

Оруэлл. И что, ты дурно влиял?

Фрейд. Похоже, да.

Оруэлл. И каким же образом?

Фрейд. Штаны с себя стягивал.

Оруэлл. Где?

Фрейд. В Бурнемуте.

Оруэлл. Ого.

Фрейд. А потом познакомился со Стивеном Спендером. Он опубликовал мой рисунок в «Хорайзн». По-моему, там мы и познакомились.

Напряжённая пауза. Слышен только звук прикасающегося к бумаге карандаша.

Оруэлл. А сейчас где живёшь?

Фрейд. Деламер Террас в Паддингтоне.

Оруэлл. Ну и как там?

Фрейд. Дыра-дырой, света почти не видно, прямо как в Париже.

Оруэлл. А ты жил в Париже?

Фрейд. Да.

Оруэлл. С Пикассо был знаком?

Фрейд. Да.

Оруэлл. Ну и как он тебе?

Фрейд. Роста совсем маленького. Жалуется, что мужские брюки в Лондоне ему до сих пор. (Проводит ребром ладони по шее). Наверное, поэтому его обнажённые женщины на картинах такие крупные. Как-то раз предложил выбрать одну из его картин. Я выбрал четыре, может, пять картин, а он говорит: «Молодец, что именно эти, как раз вчера их написал». Потрогал краску, а она совсем сухая. Особой симпатии он не вызывал. Было в нём что-то отвращающее от людей. Да, какая разница.

Оруэлл. А с Дали был знаком?

Фрейд. Нет, а вы?

Оруэлл. Был.

Фрейд. И как он вам?

Оруэлл. Говнюк полный.

Фрейд. Все художники такие.

Оруэлл. Включая тебя?

Фрейд. Да, полный говнюк.

Пауза. Фрейд что-то бормочет про себя. Отодвигает штору.

Оруэлл. И как там погода?

Фрейд. Холодная.

Оруэлл. Будь я сейчас дома, на Юре, мог бы наблюдать за полётом орла.

Фрейд. А у меня пустельга.

Оруэлл. Где?

Фрейд. Дома.

Оруэлл. В Паддингтоне?

Фрейд. Да, научил её садиться мне на запястье.

Оруэлл. А чем ты её кормишь?

Фрейд. Крыс стреляю в Риджентс Кэнел.

Оруэлл. Из чего?

Фрейд. Из пистолета Люгера, 9 мм.

Оруэлл. Никто не возражает?

Фрейд. Да нет, мои соседи все преступники.

Оруэлл. Вот как?

Фрейд. Сосед подо мной, похоже, ночью грохнул кого-то. Остаток ночи пробыл у меня. Сказал полиции, что всю ночь вместе пили.