Миры Филипа Фармера. Том 16. Дейра. Повести и рассказы - [34]

— Если уж ты сам-а такая цельная, такая совершенная — почему же влюбилась в меня? Я ведь чурбан неотесанный.

— Джек, милый, ты в состоянии стать таким же совершенным, как любой вайир! Все зависит от тебя самого! Но только там, в Тхраракии, ты сможешь пробить собственную скорлупу и увидеть подлинный свет. Сегодня любой человек, преодолев барьер собственных страхов и ненависти, легко может получить то, на мучительные поиски чего вайиры затратили долгие века.

— Отбросив все, что имеет?

— Отбросив все, что брать с собой не стоит. Лучшее, доброе — сохрани. Но не делай выбор наспех — прежде уйди со мной!

— Я должен подумать.

— Думай и решай немедленно, Джек. Здесь и сейчас.

— Такое искушение…

— Пойдем, Джек. Оставь единорогов стреноженными, брось плуг в борозде. И никаких прощаний — просто идем со мной!

— Я… нет, так я не смогу. Прости… Все вдруг оставить…

— Не нужно никаких извинений, Джек… Ты сделал свой выбор.

С тех пор Джек не мог избавиться от чувства, что проморгал свой шанс ступить на путь к чему-то ослепительно прекрасному, проглядел дорогу к подлинному счастью. Сперва Джек убеждал себя, что превозмог сатанинский соблазн. Спустя несколько дней он уже честно признался самому себе, что просто струсил. Если бы действительно любил Р’ли так, как уверял, то бросил бы все и всех… Единым духом. И ушел бы.

Но мог ли такой брак быть освящен на небесах? Ведь его законность не признал бы ни один пастор!

Однако, если действительно любишь, так ли уж важно, что скажет другой человек, пусть и облаченный в сутану? Видно, необходимость венчания засела в Джеке глубоко, раз он не ушел с любимой. Поверку любовью не выдержал…

Он не ушел.

Выходит, не любит?

Да нет же, любит!

Джек саданул кулаком по стенке фургона. Любит! Любит! Он любит!

— Что еще за дьявол там в тебя вселился? — повернулся к соседу Джордж Хау.

— Отвяжись! Со мной все в порядке.

— То-то гляжу, и фургон ты решил, привести в порядок! — хихикнул Хау и вынул флягу. — На вот, глотни-ка лучше!

— Спасибо. Ни к чему это.

— Ну как знаешь. А я пропущу глоток-другой. Твое здоровье! Уф-ф! Кстати, обратил внимание, что с нами не было Джоша Мюррея?

— Нет, не заметил.

— Вот, а Чаксвилли сразу усек. И поднял хай. А никто ничего и не знает. Или, может, прикидываются. Но я — я-то знаю!

Джек хмыкнул.

— Тебе разве не интересно? — спросил Хау.

— Да так, не то чтобы очень. Лично меня ведь это не касается.

— Да ты не в себе, приятель! В том-то и штука, что касается. Ладно, не стану больше темнить — Джош по заданию Вонга приглядывает за кадмусами на вашей ферме.

— Зачем это еще? — заинтересовался Джек.

— Эд уверен, что Полли все еще там. — Хихикнув, Джордж снова припал к фляге. Затем подхлестнул единорогов и, когда фургон снова набрал скорость, заорал, перекрывая стук колес: — Эд упрямец, каких свет не видывал! Что твой единорог! Увидишь, он еще схлестнется с Чаксвилли.

— Легко ему уже не отделаться. Для Чаксвилли кого-то прикончить, что раз плюнуть.

— Это если только Эд не сунет ему нож под ребра чуток раньше! Он притих сейчас, но овечкой только прикидывается. Своих выбитых зубов Эд никогда и никому не простит.

— Интересная у нас война! Я думал, с жеребяками, а выходит — друг с другом.

— Разногласия следует устранить до начала настоящих боевых действий.

— А ты, Хау, сам-то на чьей стороне?

— А мне что за дело? Пусть себе грызутся. Без меня. Я жду настоящей свары — с жеребяками.

Сделав еще один изрядный глоток, Хау уставился на Джека. Кейдж помнил этот его взгляд — обычно он предшествовал вспышке буйства. Джек подобрался.

— Хочешь, скажу тебе кое-что, Джек Кейдж? — продолжал Хау уже слегка заплетающимся языком. — В День «Ужей» немало собственности перейдет из рук в руки. Многим захочется под шумок свести кое-какие… личные счеты. Как людям, так и жеребякам. Когда этот день настанет… — Он вновь надолго припал к фляге. — Может статься, вскоре я стану лордом Хау. Ох, и монументище же отгрохаю тогда своему бедному старикашке, не пережившему кровавой неразберихи!

— Неудивительно, что твой отец считает сына жирным и тупым выродком! — процедил Джек.

— Прикуси-ка лучше язык, Кейдж! Став бароном, я никому из обидчиков спуску не дам! Даже таким, кто знавал меня просто Джорджем. — Он отбросил опустевшую флягу. Вожжи в его руках провисли; единороги едва плелись. — Ты вот считаешь себя шибко умным, Кейдж! Хочешь, докажу обратное? Помнишь, я недавно сказал, будто мне все равно, кто в сваре среди своих возьмет верх над «ужами». И ты поверил мне. А ведь я солгал. Ха! Я всегда лгу. Обожаю водить людей за нос. И мне известно кое-что такое, о чем ты даже и не подозреваешь. О сумасшедшем Вонге и его большеглазой крале. А также об этом самодовольном плебее, наглом парвеню Чаксвилли…

— Что такого ты можешь знать?

Хау погрозил Джеку пухлым пальчиком и надул щеки:

— Не погоняй, пока не запряг! Попроси как следует. — Он дотянулся до куртки и извлек из кармана еще одну флягу.

Джек ухватил его за ворот и рывком притянул к себе:

— А ну, говори, раз начал!

Хау перехватил флягу за горлышко; не мешкая, Джек нанес резкий удар ребром ладони по заплывшей жирком бычьей шее. Хау без звука опрокинулся назад в фургон. Джек подобрал вожжи и буркнул через плечо: