Волнение поднималось из Бездны. Даже здесь, где размещался Совет, кранаки чувствовали и видели, как фосфоресцируют колышущиеся слои воды. Там, в Бездне, тяжело вздымались волны. Теперь надо ждать разрушений на гидрополях и еще одного плохого урожая.
Дилван, с силой врезавшись в центр толпы, почувствовал настроение, которое владело ею. Отчаянье. Он взглянул вниз, на дно, на массу темных тел, сбившихся в кучу, и вспомнил слова отца о последних днях Сербены. Дилван родился в те дни — тогда был очередной неурожай и гигантские акулы смели защитные устройства и причинили много разрушений обреченному городу. Он даже смутно помнил отдельные моменты страшного путешествия через Бездну в город Кариту. Но большая часть воспоминаний была навеяна рассказами его отца. Много сезонов назад отец рассказывал ему о глубокой, нефосфоресцирующей черноте Бездны, о громадных полчищах каракатиц, на которых они случайно наткнулись и где погибла его мать, о молниеносных кровавых нападениях акул на остатки беженцев из Сербены и, наконец, о том, как они увидели стены Кариты, в которых нашли убежище.
Все это было девяносто сезонов назад. Более семидесяти сезонов прошло с тех пор, когда, работая на удаленном от поселения гидрополе, погиб от акул его отец. Тем временем Карита приближалась к гибели; соседний с ней город уже погиб.
Каждый сезон рыба-гиена охотилась все более открыто на гидрополе, подбирая остатки акульих пиршеств или беззаботно проплывая вдоль обработанных земель. Акулы и рыбы-гиены находились в странном симбиозе, будто они договорились истребить кранаков и уничтожить разум в водных просторах. Это были признаки вымирания, угрожавшего городу Карита. Каждый сезон каракатицы все более открыто выползали из Бездны. Они уже заняли китовый загон в Пурке. Да и сами киты были все менее послушны. Все меньше их возвращалось в загоны, а те, которые возвращались, все чаще покушались на власть кранаков. И наконец, за последние тридцать сезонов участились извержения и землетрясения, они приводили в движение массы воды и вызывали штормы, которые опустошали гидрополя и постепенно разрушали Кариту. Кранаки поняли, что с падением Кариты придет конец и их роду. Уже не осталось ни одного города, где спасшиеся могли чувствовать себя в безопасности. С тех пор как пала Сербена, город Карита остался единственным прибежищем кранаков.
Дилван остановился и предоставил течению мягко донести себя до места, специально отведенного для него на почетном возвышении. Его ждали. Он расслабился и стал слушать. Президент Балакон начал говорить — он шлепал по воде громадными плавниками, образуя импульсы, которые улавливались антеннами слушающих кранаков.
— Весь урожай на северо-западных гидрополях уничтожен последним извержением вулкана. С начала следующего сезона будут вдвое урезаны пайки…
До возвышения донесся плеск, произведенный сотнями плавников. Дилван почувствовал удар волны. Он понимал безвыходность ситуации: без пищи кранаки погибнут. Если пайки урезать вдвое, то их ожидает голод.
Балакон продолжал:
— За последний сезон погибло около ста кранаков, в основном от акул, но кое-кто от каракатиц и трое — от взбунтовавшихся китов. Нас осталось меньше семи сотен. Но даже для такого количества едоков не хватит наших урожаев. Чем меньше нас остается, тем меньшую охрану мы можем выставить и тем легче акулам прорвать нашу оборону.
Он остановился, ожидая, пока не замрут импульсы отчаяния.
— Я помню время, когда у кранаков было пять больших городов, а население исчислялось сотней тысяч. Это было всего лишь восемьсот сезонов назад. А во времена наших предков сотни городов кранаков были разбросаны в разных морях: от теплых на юге до холодных морей подо льдом. Вокруг этих городов раскинулись гидрополя, на которых выращивались различные культуры, сохранившиеся теперь только в нашей памяти.
На мгновенье он остановился, предавшись воспоминаниям.
— Когда я был еще очень молод, я пробовал чаранг. Легкий, теплый, прелестный чаранг. Когда попробуешь его, тело становится невесомым и несет себя само, без всяких усилий… Чаранг выращивался в специальных садах в городе Чарбере, который погиб семьсот сезонов назад. Больше никто не попробует чаранга.
Волна добралась до возвышения, будоража усики кранаков и напомнив о штормах, происходящих в недрах Бездны.
— Но вот морское дно сморщилось и разверзлось, поглотив наши города, и вспучилось, а вода превратилась в кипящий и обжигающий туман, — продолжал Балакон. — Только далеко на юге и здесь, на севере, уцелело несколько городов, да и те один за другим погибали от нападений акул, нашествия каракатиц и от землетрясений. А теперь у нас осталась только Карита, но и она вряд ли просуществует десять сезонов.
Вибрация отчаяния волнами подкатывала к возвышению. Дилван, прислушавшись, понял, что Балакон перечислением бедствий хотел усилить чувство обреченности, довлевшее над кранаками. Каждый должен знать, что конец близок и надеяться особенно не на что. Но Балакон продолжал:
— Казалось бы, это невозможно, но все же у нас есть один-единственный шанс на спасение. За тысячи сезонов среди предметов, которые попали к нам в глубины с поверхности океана, были искусственно созданные сооружения, в которых находили странного вида мертвых пигмеев. Наши историки говорят, что эти сооружения с каждым сезоном становились все сложнее и сложнее, и было видно, что изобретательность пигмеев растет. Долгое время мы думали, что пигмеи живут в верхних слоях океана, а сооружения эти являются погребальными и служат для захоронения умерших в загадочных для этих существ глубинах.
