Миртаит из Трапезунда - [69]

– Есть сейчас война у твой главный господин? – продолжил общаться со мной разговорчивый тюрок, имея в виду, ведет ли в настоящее время какую-либо войну мой император.

– Нет, господин. Император Трапезунда почитает мир, – отвечал я, обгладывая очередную косточку.

– Главный господин должен всегда иметь война. Если сильный враг, тогда иметь мир, – в переводе на человеческий язык это означало, что сильный владыка должен был постоянно вести войны и быть в мире исключительно с сильным противником.

– И много войн имелось на твоем веку? – спросил я, невольно задержав взгляд на шраме, что был оставлен на левой щеке мужчины кем-то из его врагов.

– Много и будет много, много, – отвечал мне тюркский воин, смачно вытирая жирные руки о полу своего изрядно перепачканного кафтана.

– И что же главное в войне, храбрый господин?

– Взять противника вдруг, – получалось, что самое важное, по мнению моего собеседника, было застигнуть противника врасплох.

– Вот как?

– Ягмыр83, – и туркоман гордо указал на себя. – Всегда вдруг.

Почти бесшумно у костра появился Джет, тот самый тюрок с длинными черными усами, что встретил наш отряд на холме и сопроводил в лагерь Авшара.

– Твой господин, – обратился ко мне Джет по-гречески, – приказал приготовить его лошадь. Мы отправляемся на охоту.

– Слушаюсь, – с наигранной готовностью ответил я.

– Твой господин также желает, чтобы ты поехал вместе с ним, поэтому оседлай и свою лошадь тоже.

Приказ Агапита был выполнен мной очень быстро, и я уже несколько минут стоял у входа в большой шатер бок о бок с людьми Авшара, что держали под уздцы несколько рыжих коротконогих лошадей. Ожидание затягивалось, и я с невинным взором всматривался в людей вокруг себя, не забывая при этом прислушиваться к их разговорам.

– Наш Авшар не такой, как его брат. Только и знает, что по охотам разъезжать, когда о битвах и знатной добыче думать надо, – долетели до меня слова одного из туркоманских воинов, что стоял со своим товарищем прямо передо мной и вел разговор на родном языке.

– Бей Давлет никогда не обижал брата и обязательно выделит ему долю добычи в предстоящем походе, – уверил своего приятеля второй воин.

– Пока мы тут греков развлекаем, бей приберет к своим рукам все самые ценные богатства, и нам от военной добычи достанутся только малые крохи, – заметил первый и с подозрительным прищуром посмотрел на меня, видимо, с целью убедиться, что я из его речи ничего не понял.

Я же, в свою очередь, продолжал чесать за ухом у коня Агапита и насвистывать себе под нос какую-то маловразумительную мелодию.

– До чего же мерзкие у этих греческих ублюдков рожи, – сплюнул тюрок в сторону и отвернулся, окончательно утвердившись в моей полной бестолковости.

Из шатра появились долгожданные господа: Авшар в сопровождении Агапита. Мужчины находились в приподнятом настроении, беспрестанно смеялись и шутили. Кажется, в компании друг друга им было очень даже неплохо.

Агапит смерил меня высокомерным взглядом и тут же ловко взобрался на своего серого коня. Принимая из моих рук кожаные поводья, он шепнул мне:

– Держись за мной.

Я взобрался на Пегую и двинулся следом за Агапитом. Желающих принять участие в охоте выстроилась целая колонна. Здесь были конные воины Авшара, кто-то из его приближенных, а также с десяток пеших слуг. Заметил я и друнгария Леонида, который вместе с пятью нашими солдатами примкнул к середине длинного шествия.

Мы пересекли лес и выехали к реке. Той самой, что несколькими часами ранее была перейдена нами вброд. Повернув на север, мы неспешно проехали несколько десятков метров по бескрайнему равнинному участку земли, после чего остановились, и Авшар громко высказал свое предложение:

– Дорогой друг Агапит, устроим небольшое соревнование, чтобы добавить интереса и азарта нашей охоте.

– С радостью, – отозвался сын великого логофета. – Что ты предлагаешь?

Туркоман взмахнул рукой, и перед ним появились двое его слуг, каждый из которых держал на руке по одной ловчей птице.

– На правах гостя выбирай своего охотника: сокол или ястреб?

Агапит приблизился к птицам, мирно сидящим в чудных кожаных колпачках, полностью закрывающих им глаза, внимательно присмотрелся и с видом опытного охотника сделал свой выбор:

– Сокол.

Кажущимися вполне привычными движениями сын Никиты Схолария натянул толстую кожаную перчатку и посадил выбранную им птицу с темно-коричневой пятнистой расцветкой на свою левую руку. Едва слышно звякнул маленький серебряный бубенчик, что был привязан к правой лапе птицы.

Авшар одобрительно хлопнул в ладоши:

– Отличный выбор, друг мой!

Не желая более медлить, тюрок подал сигнал, и несколько человек с длинными шестами двинулись по равнине врассыпную, издавая странные кричащие звуки и беспрестанно орудуя в траве своими необычными палками. В это время Агапит снял кожаную шапочку с головы сокола и, дав птице немного оглядеться вокруг, поднял ее вверх, легким толчком отправляя в небо.

Сокол взвился над нашими головами. Стремительно набрав высоту, он начал парить над огромной равниной. Загадочные действия слуг Авшара вскоре дали свои результаты. Какая-то крупная птица, издав истошный вопль, грузно побежала от своих преследователей по земле и через несколько мгновений взлетела.