Миртаит из Трапезунда - [70]
– Дрофа! – воскликнул Авшар, с азартом наблюдая за начавшейся соколиной охотой.
Сокол, заметив дрофу, резко спикировал на свою жертву, да так резво, что на нас с неба полетели целые клочья рыжих перьев. Следующим заходом хищная птица намертво вцепилась в дрофу, которая была в несколько раз больше самого охотника, и, сливаясь с ней в каком-то жутком и одновременно завораживающем танце, потащила свою жертву вниз. Расцепив когти только у самой земли, сокол выпустил дрофу, и она всем телом упала на землю. Однако дрофа не погибла. Птица встала на ноги и, распушив свои рыжие перья, приготовилась к отражению новой атаки. Сокол, успев опуститься на землю, встал напротив своей жертвы, которая с диким криком бросилась на него. Доли секунды – и сокол впился когтями в горло дрофы, которая, находясь в агонии, еще немного сопротивлялась, но быстро обмякла и перестала двигаться.
Агапит пришпорил своего коня и бросился к соколу с его добычей. Спешившись, он победоносно поднял ловчую птицу на своей левой руке, а подоспевшие люди Авшара, подобрали с земли мертвую дрофу.
– Поздравляю, мой друг! Первая победа за тобой! – с завистью проговорил Авшар, неторопливо подъезжая к Агапиту.
На руке у тюрка сидел ястреб: серая птица со светлой грудью в отчетливую поперечную рябь.
– Мой черед! – воскликнул Авшар и выпустил ястреба в небо.
Агапит поравнялся со мной, продолжая все так же гордо держать на своей руке сокола в щегольском колпачке, и едва слышно спросил:
– Тебе уже есть, что мне сообщить?
– Твоя птица великолепна, господин! – не сдержал я своего искреннего восхищения, впервые воочию наблюдая за соколиной охотой.
– Я подразумеваю иное. Есть ли тебе что доложить мне относительно нашего дела? – жестко осадил меня Агапит.
– Нет, господин, – решил повременить я до вечера, тем более что узнать что-то важное мне пока так и не удалось.
Агапит скривился, а потом неспешно направил свою лошадь к Авшару, что пристально смотрел в небо. Его ястреб лишь единожды вяло атаковал несчастную перепелку и после этого, потеряв к ней интерес, продолжил неподвижно висеть над равниной.
– Думаю, что твой ястреб слишком сыт, – участливо заметил Агапит с выражением явного превосходства на лице.
Туркоман, не скрывая своего разочарования и даже гнева, несколько раз грубо выругался на своем родном языке, а затем приказал ловчему:
– Сверни шею этой безмозглой птице!
Опомнившись через несколько минут, туркоман, как ни в чем не бывало, продолжил разговаривать с Агапитом по-гречески вполне дружелюбным тоном:
– Все для того, чтобы принести радость моему дорогому гостю!
– Благодарю, Авшар, твой сокол доставил мне огромное удовольствие.
– На этом позволь завершить развлечение охотой и перейти к следующему, намного более приятному времяпрепровождению, – и Авшар дал своим людям команду о возвращении в лагерь.
Соколиная охота, хотя и завершилась как-то слишком быстро, произвела на меня неизгладимое впечатление. Мне хотелось вновь увидеть, как стремительный сокол взмывает в небо и с невероятной скоростью настигает свою добычу. Однако из-за неудачи с ястребом Авшар был расстроен и, судя по всему, намеревался как можно скорее покинуть место своего поражения.
К нашему возвращению в шатре Авшара был приготовлен праздничный ужин. В этот раз по приказу Агапита я должен был прислуживать ему за столом.
– Он чудно исполняет все мои прихоти, – в который раз двусмысленно выразился на мой счет Агапит. – Столь безотказного слугу найти нынче не так просто.
Авшар развязно загоготал, словно оценил шутку Агапита и нашел ее удачной. После этого он едва слышно заметил кому-то из приближенных на своем родном языке:
– Посмотри-ка, у этого грека есть даже мальчик для его грязных прихотей.
В соответствии с отведенной мне ролью я не мог ничем ответить на уничижительную реплику Агапита и лишь смиренно последовал в шатер, выполняя волю своего временного господина. Внутри шатра на устланном коврами полу я увидел длинный и очень низкий стол, который был уставлен самыми разнообразными кушаньями и яствами. От аппетитного запаха мяса и специй у меня начало сводить желудок, поэтому я мужественно решил, что не стану глазеть на богатую господскую трапезу.
Авшар и его гости уселись вокруг стола прямо на пол. Начались разговоры, в основном о всяких пустяках, не имеющих никакого отношения к Трапезунду. К примеру, Авшар с воодушевлением рассказывал о том, какого чудного жеребенка понесла в прошлом месяце его любимая кобыла и только, между прочим, упомянул о том, что взял себе третью жену. Другие знатные чепни обсуждали лошадей и охотничьих собак, некоего ловкого стрелка по имени Мурад, который точно попадает в яблоко с расстояния в сто двадцать шагов, а также упомянули о каком-то удивительном заморском мече, что купил некий Саббат у одного вороватого торговца из Сирии. Я же продолжал стоять за спиной у Агапита и исправно подливать в его бокал вино, от которого, как мне показалось, он успел слишком быстро захмелеть.
– Хочу поговорить с тобой наедине, мой дорогой Агапит, – громогласно объявил Авшар и поморщился, одним залпом выпив какой-то прозрачный, но ядреный напиток.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
1576 год. После памятного похода в Вест-Индию, когда капитан Френсис Дрейк и его команда вернулись в Англию богатыми и знаменитыми, минуло три года. Но ведь известно, однажды познакомившись с океаном, почти невозможно побороть искушение вновь встретиться с ним! И вот бравый капитан с благоволения королевы организует новую дерзкую экспедицию — на этот раз на тихоокеанское побережье испанских владений. Конечно, он берёт с собой только бывалых и проверенных «морских псов», в числе которых и возмужавший, просоленный волнами и ветрами русский парень Фёдор, сын поморского лоцмана, погибшего от рук опричников царя Ивана.
Душица Миланович Марика родилась в Сокобанье (город-курорт в Восточной Сербии). Неоднократный лауреат литературных премий. Член Союза писателей Сербии. Живет и работает в Белграде. Ее роман посвящен тайнам Древней Руси, наполнен былинными мотивами, ожившими картинами исконно славянского эпоса.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.