Миротворец - [7]

— Я защищался, доктор! Я защищался! — Мага почти рыдал.

— Ты его спас, — проговорил Анзор. — Ты хозяин его жизни и смерти. Все по-честному. Ну ты, не вой! Будь мужчиной!

И с этими словами Анзор встал рядом с бьющимся на снегу Магой.

— Бить лучше всего вот так, — посоветовал он, показывая ладонью движение вперед, под грудную клетку, и наискось вверх. — Там сразу сердце. Мгновенная смерть.

— Анзор, — без выражения сказал Эдик, — при всем уважении к тебе — здесь я хирург.

Магу отпустили, и он упал лицом вниз, загребая снег горстями, словно пытаясь забрать его с собой туда, — а снег таял и утекал между пальцами.

Эдик ударил сверху вниз, в затылочную впадину. Нож вошел точно под эпистрофей и отделил головной мозг от спинного. Эдька все-таки был классный хирург.

Он вытер нож о снег и вернул его Фазилю, не забыв сказать «спасибо». Потом мы вернулись в палатку, молча сбросили ботинки и носки и забрались в спальник, согревая друг друга.

И когда меня спрашивают, как так вышло, что прожженные бандиты слушались, как школьники, хлипкого интеллигента, я отвечаю: вышло так потому, что Эдька мог в один день подарить человеку жизнь и забрать ее. И все это видели. Потом история обросла водорослями и ракушками легенды, но никто не знал, что Эдька, снова зарываясь носом в мою грудь, сказал:

— Не бросай меня здесь. Мне не «борода» нужна. Мне нужен друг.

Кашарский перевал в самой низкой своей точке достигает 3700 метров над уровнем моря. С солнечной стороны он может нагреться до сорока-пятидесяти градусов, в то время как в тени будет не выше шести-восьми. Ночью температура падает до минус двенадцати. И хотя в этих широтах даже зимой снег лежит только в горах, снегопад в феврале — обычное дело: влажный ветер с моря, поднимаясь к горам, осыпается хлопьями. Этот снег не лежит и нескольких часов, но нам и не нужно было, чтобы он лежал. Нужно было, чтобы он шел над побережьем, как можно мокрей и гуще.

Вся стратегическая ценность Архуна — рыбацкого поселка на берегу моря — заключалась в его удобном расположении. Потому в горах над поселком и устроили в свое время береговую батарею. На скальном уступе, расширенном и разровненном, примерно на высоте ста двадцати метров над уровнем моря, раньше был стационарный радар, но его демонтировали, уходя, русские, вместе со всем оборудованием. Сейчас, если верить Гуглю, непосредственно на базе находились две подвижные установки «Гарпун» — итого восемь ракет. Эту красоту постоянно обслуживало двадцать человек, а охраняли их примерно шестьдесят — усиленный пехотный взвод, саперы и пара снайперов. Остальные отдыхали в самом поселке. Тех, кто сменялся с боевого дежурства, туда-сюда возили двумя автобусами по бетонке, проложенной между базой и 186 трассой. Таким образом, заминировав бетонку и взорвав скалы над трассой северней и южней Архуна, можно было заблокировать две трети турок в поселке.

Также благодаря Гуглю мы знали, что турецкий взвод обычно имеет на вооружении несколько бронемашин «Кобра», из них одну командно-штабную, со спутниковой связью и прочими наворотами, остальные вооружены крупнокалиберными пулеметами, гранатометами или ПЗРК — конкретика зависит от местности и боевой задачи. И еще на одной «кобре» должна стоять радарная установка. Такие радары в пятикилометровом радиусе фиксируют на открытой местности каждую отдельную собаку — а вот если собака сидит в кустах (или ползет под снегопадом, как собирались мы), то радиус сокращается до трех километров.

Что до стрелкового вооружения, то с ним у нас было не хуже, чем у турок. Местами даже получше. Например, СВД имелось аж девять штук. Тут огород никто машинным маслом не поливал — зачем хорошие вещи в землю закапывать, да? Они работать должны, пользу приносить. Все, что можно было припереть на себе, приперли.

Теперь главная задача была — не пропасть со всем этим на дурняк.

Помимо гугль-разведки, у нас была и обычная. Во-первых, Фазиль, Алихан и Анзор поползали с биноклем по горам и поразглядывали базу. Во-вторых, несколько человек, в том числе Фархад, в разное время спустились в поселок и пообщались с местными — либо даргинцами, либо чеченами. В конечном счете, план вышел такой: группа самых надежных бойцов дает по крутому склону трехкилометрового кругаля и спускается в мертвую зону радара под скальный выступ. Эти «форлорн хоуп» минируют дорогу к поселку и скалы над трассой. Остальные ждут за гребнем, вне досягаемости радара. Те из первой группы, кто лучше всех подготовлен к скрытным действиям, проникают на базу, берут под контроль установку радиоэлектронной борьбы и применяют ее по прямому назначению: забивают весь эфир помехами, чтобы архунская база не могла позвать на помощь и нормально скоординировать оборону. Пока турки пытаются восстановить связь, по сигналу начинается общая атака. И вот тут главное — не дать туркам открыть огонь из пулеметов на «кобрах». Они-то могут не бояться повредить тонкую электронику у «гарпунов» — их задача отбиться, а ракет у дяди Эрдогана много. А вот для нас «гарпуны» были вопросом жизни и смерти. Только они могли открыть дорогу российским транспортам снабжения и держать ее открытой столько, сколько нам надо.