Мирные люди - [10]

Внутри никого не было, по крайней мере, на первый взгляд. Полковник заглянул наверх, на багажные полки, потом посмотрел вниз и вдруг заметил, что нижняя полка слегка дрожит. Он рванул ее вверх, и они с лейтенантом увидели инспектора.

Инспектор, скрючившись, лежал под полкой в рундуке. Он судорожно рвал на части карту, засовывал обрывки в рот и торопливо, почти не разжевывая, глотал. Увидев полковника, он сунул в рот весь остаток листа, но полковник вырвал у него бумагу, а когда инспектор попытался снова ее схватить, наотмашь ударил его по руке.

От карты осталась едва ли треть, с измочаленным, обмусоленным краем. Судя по маркировке, это был как раз нужный лист.

– У, крыса! – зло сказал Мережко, схватил инспектора за воротник и рывком поднял из рундука. Тот снова попытался выхватить у полковника карту, но лейтенант швырнул его в угол купе и рявкнул:

– Сидеть!

Полковник быстро осмотрел купе, взял "дипломат" и сказал лейтенанту:

– На КП! Этого бери с собой, разберемся.

Когда они шли по коридору вагона, им навстречу попалась Нина.

– Что случилось? – спросила она, глянув на лицо мужа.

– Ничего, все в порядке, – ответил он, пытаясь сделать вид, что все и вправду в порядке. Лейтенант оказался более словоохотливым.

– Крысу поймали, – сообщил он.

Нина еще раз внимательно посмотрела на инспектора и направилась в купе, где у нее хранились книги и журналы – библиотечный фонд бронепоезда.

Придя на КП, полковник вызвал командиров батарей – капитанов Хасанова и Звягина. Сам же спросил инспектора:

– Ну, и что все это значит?!

– Ничего не скажу! – заявил инспектор, бегая глазами туда-сюда. – Везде измена! Учтите, если я не выйду на связь, Главнокомандующий примет самые решительные меры.

– Командир, разрешите, мы его разговорим по-нашему? – спросил Мережко.

– Погоди, – сказал полковник, пытаясь расправить на столе обрывок карты.

Пришли Звягин и Хасанов. В курс дела их ввел Мережко. Полковник не вмешивался, хотя это и было явным нарушением субординации. Брезгливо расправляя изжеванную бумагу, он пытался прочитать на ней название станции. И это ему удалось.

– Державный Тупик – надо же! Ветка здесь действительно кончается. Инспектор, так это исходная позиция или тупик?

Инспектор молчал, затравленно озираясь. Сейчас он действительно походил на загнанную в угол крысу.

– Инспектор, кто же вы на самом деле? – спросил полковник. "Крыса!" – вертелось на языке у Мережко, но он сдержался. Инспектор молчал, остальные смотрели на него, тоже молча.

– А вы до сих пор не поняли? – спросила у них за спиной Нина. Оказывается, никто не заметил, как она пришла. – Вот, смотрите.

Она положила на стол две газеты: одну почти тринадцатилетней давности, другую – полугодовой. Обе газеты были предвыборные, и с обеих смотрело одно и то же лицо – инспектора, главы государства, символа нации, морального лидера, бессменного Главнокомандующего и четырежды Гаранта Конституции (в настоящее время, ввиду войны, секретной).

Только в газете тринадцатилетней давности он еще не был признанным фаворитом предвыборной кампании, а был всего лишь одним из нескольких, и над его портретом еще не поработали ретушеры и фотошоперы. Из этих троих – двух портретов и третьего живьем – самым молодым выглядел нарисованный в газете, изданной полгода назад. Портрет в газете тринадцатилетней давности был лет на десять старше, а тот, что глядел на них из угла бегающими глазами, был еще старше – примерно вот на эти тринадцать лет.

– Это ж надо так лопухнуться! – сказал капитан Хасанов, а Мережко спросил Нину:

– Ты как догадалась?

– Смотрела внимательно, – ответила она. – И не выбрасывайте газеты. Это я вам говорю, как библиотекарь.

– Да ну их! – сказал Звягин. – Все равно врут.

– Ну и пусть врут, – сказала Нина. – То, что врут сегодняшние газеты, и то, о чем они молчат, – это и есть самая правдивая правда о нашем времени.

– Ну, что ж тебе в кабинете-то не сиделось?! – в сердцах бросил Мережко. – Сколько народа перебаламутил! У, крыса!

Он замахнулся на инспектора, тот пригнулся, закрывая руками голову от удара, и в этот момент раздался голос военврача Мороза, который тоже подошел незаметно:

– Спокойно, Мережко! Не трогай больного!

Он встал рядом с инспектором и пояснил:

– Ну, что вы хотите? Полнолуние, у психических больных начинаются обострения! Другие вон на крыши лезут, а этот – на бронепоезд.

Он сел рядом с инспектором, взял его за руку:

– Ну, ну, не надо волноваться. Спокойно. Все будет хорошо. Смотрите на меня…

Хороший военврач должен владеть основами психотерапии, а старший лейтенант Мороз был неплохим военврачом.

– Ну, ладно, обострение, – сказал капитан Хасанов. – Но как же эти сеансы связи? С Главнокомандующим? Он что, сам с собой связывался?

– А вот это мы сейчас посмотрим, – сказал полковник и взялся за чемоданчик инспектора.

"Дипломат" был закрыт замком с трехзначным кодом.

– Не скажу, хоть на куски режьте! – заявил инспектор.

– Порежем, – сказал Мережко и вытащил штык-нож. Инспектор снова попытался сжаться в комок.

– Ну, хватит, нельзя же так! – укоризненно сказал Мороз. Мережко, не обращая на него внимания, подошел к столу и штык-ножом взломал замок чемоданчика. Полковник откинул крышку, и на пол посыпались карты – те листы, которых недоставало в сейфе.