Мир сновидений - [21]

Шрифт
Интервал

— Я тогда еще не знал его повадок, — отвечал начальник станции, потирая лопатку, по которой шарахнул кирпич. — Но теперь говорю: давай стреляй!

Телеграфист стал прицеливаться. В окнах дома показались заплаканные физиономии детей и женщин, которых начальник станции безжалостно оттуда прогнал.

Бабах! — грохнул выстрел. Но он попал в трубу, над которой как раз трудился Мишутка. И привет! Она тоже с громыханием рухнула вниз.

В публике смеялись. Телеграфист побагровел от стыда и злости.

— Второй раз не подведешь! — прошипел он и прицелился снова. — Когда солнце прямо в глаза…

Но Мишутка уже целиком завоевал сочувствие публики. На голову бедного телеграфиста градом посыпались насмешки.

— Тоже нашелся охотничек, вроде как в белку стреляет! — сказал один.

— Хватило бы и солью пальнуть! — съязвил другой.

А третий, низкорослый, высоколобый, с набрякшими веками мужичок, подойдя с картузом в руке к начальнику станции, серьезно произнес:

— Не подарит ли инспектор его мне? Ведь жалко его убивать, коли он, как я слыхал, однажды даже дочку управляющего из озера спас.

— Ты кто такой? — рявкнул начальник станции.

— Да я тот самый Матги Проделкин, коли инспектору когда-нибудь доводилось видеть на свадьбах или крестинах. Я даже и шкуру оплатил бы…

— И трубы на место поставишь? — прикрикнул начальник станции.'

Но телеграфист, которому солнце опять било в глаза, совал Матти ружье, злобно тыча его тому под самый нос.

— Вот! — рычал он. — Стреляй, бери ружье! А если промахнешься, заплатишь и за ружье, и за медведя1

— Я из пробочного ружья в него выстрелю, — сказал Матти Проделкин и вынул из кармана бутылку.

Он тут же влез на стремянку и показал бутылку Мишутке, который все еще стоял с белым носом среди кирпичной и глиняной пыли в ожидании признания своих заслуг.

— Мишутка! Слезай оттуда! — сказал Матти Проделкин, показывая бутылку. — Видишь, что у меня здесь?

Мишутка увидел и добродушно осклабился.

Магти вытащил пробку и дал глотнуть Ми-шутке, который тут же по-хорошему стал спускаться вниз. Потом Матти отстегнул ремень и сделал из него поводок на Мишуткину шею под смех и остроты публики вокруг.

— Ну и штуки у этого Матти!

— Да уж, штуки-трюки. Слыхал я, чтобы медведя подстрелили в глаз, но чтобы в рот — никогда не слыхивал.

— Сделал Матти из него жеребенка — любо-дорого!

— Да это ж теленок. Еще, верно, и доить начнет.

Но Матти только сложил свои узкие губы в хитрую улыбочку, взял одной рукой ременный поводок и сказал:

— Ну, Мишутка, теперь пойдем!

И Мишутка степенно и серьезно зашагал за ним, повинуясь своему новому хозяину и его ремню, но еще более своему закоренелому пороку.

— Этот шельмец его и домой к себе отведет! — слышался восхищенный гомон у них за спиной.

— Пускай ведет куда хочет! — фыркнул начальник станции сердито, но все-таки радуясь, что дело закончилось так удачно. — Только пусть все-таки явится починить трубы.

С этими словами он захлопнул за собой дверь служебного помещения и пошел утешать женщин, до полусмерти перепуганных выстрелом. Телеграфист со своим ружьем уже давно исчез.

МАТТИ ПРОДЕЛКИН

Мишутка приобрел хорошего хозяина, именно такого, в котором нуждался, чтобы возмужать и развиться в настоящего косолапого.

Матти Продел кин был любимцем жителей деревни — совершенно так же, как Мишутка до сих пор являлся любимцем господ и проезжей публики. Он тоже был, как и Мишутка, большой бездельник, проживал в избушке у своей старой матери и, только когда от голода начинало подводить кишки, подавался на лесосплав или снисходил до каких-нибудь других заработков.

В батраки его было ни за что не нанять, как и на другую постоянную службу, хотя мужик он был на редкость расторопный, мастер на все руки и изобретательный, как черт. Когда мать, а иногда и прочие пытались его за эту излишнюю любовь к легкому житью слегка пожурить, он отвечал всегда одной и той же пословицей:

— Пусть дурак вкалывает, умный и малостью проживет.

Но вовсе не этими особенностями характера завоевал Матти Проделкин единодушную симпатию односельчан. Были у него и другие, более ценные. Он умел играть на скрипке и потому был незаменимым гостем на всех танцевальных вечерах, где сидел рядом с псаломщиком, а иногда даже и со старшим пастором, пользуясь таким же, как они, хотя и несколько панибратским, уважением.

Песню он тоже умел сочинить, зачастую гораздо лучше и остроумнее тех, что выходили из печати, и было совсем нешуточным делом оказаться предметом его колких насмешек. Однажды, еще в молодости, он даже получил порядочную взбучку от одного доброго односельчанина за этот свой божий дар.

«Вот она, награда артиста», — раздумывал тогда Матти, отряхивая тулуп.

Но известность Матти приобрел все-таки благодаря своим многочисленным проказам, которые обсуждались потом в долгие часы зимних посиделок и были обыкновенно столь безобидного свойства, что никто не мог на него по-настоящему сердиться.

То он запалит бенгальский огонь в темную ночь под окном избы, и все в доме решат, что это сам дьявол вырвался из преисподней, чтоб натворить бед.

То придет с обычной садовой лейкой гасить церковь, загоревшуюся от удара молнии. Или явится на чтения


Рекомендуем почитать
Романтик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Угловое окно

Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.