Мир сновидений - [15]

Шрифт
Интервал

piillä Tuonelan pihoillel
Kolkkoja kotona näin ma,
kamalampia kylässä!
Veräjällä Vento seisoi,
Vennon poika portahalla,
loukossa Vahinko vaani,
Kouko kohtasi ovella.»
Tunsi äiti tummaisensa,
tunsi jo tuhon-alaisen
syntymassa saikkyneeksi;
itki, itki, ei evannyt,
virkkoi, vienosti saneli:
«Niin menekin, poloinen poika,
mene kuolon kuusikkohon,
vainajien varvikkohon,
tuvan taakse taaton saaman,
lempean lepotiloille,
missa seisoo puut pyhaiset,
hongat himmeat puhuvat
ollehista, mennehista,
murehessa yon ikuisen.»
Taatto haudassa havasi.
«Mita itket, heimon helmi?»
«Tuota itken, oi isoni
ei minuhun metsa mielly.»
«Lehto laululla lepyta,
niin teki isatkin ennen.»
«Tuota itken, oi isoni,
ei minusta merelle miesta.»
«Ahti uhreilla aseta,
niin teki isatkin ennen.»
«Tuota itken, oi isoni,
ei tuli minulle tuttu.»
«Tuli kytke kahlehisin,
niin teki isatkin ennen.»
Yhä itki heimon helmi.
«Mitä itket, oi iloni?»
Tuska ilmoille ajoihe:
«Oi isoni, ota minutkin
kera Kalman kartanoihin,
kun olen maammon tumma lapsi,
syntymässä säikähtänyt,
näen kauhut kaikkialla,
enin ihmisten elossa.»
Nousi ääni nurmen alla,
sana Tuonelta samosi:
«Säikkyivät isätkin ennen,
toki aikansa elivät.
Autio elämän aaniu,
Manan ilta autiompi.
Pirtit on pienet Tuonelassa,
maan alla kaitaiset kamarit,
kuu ei loista, päiv’ ei paista,
vksin istut, yksin astut,
toukka seuloo seinähirttä,
itse seulot itseäsi
ikävässä ainaisessa,
haikeassa, vaikeassa.»
Poika Tuonelta palasi,
tuli miesnä hiljaisena,
istui tuttuhun tupahan;
kohenti takassa tulta,
talon töitä toimirteli,
hymysuin hyreksi joskus
sinipiioista saloilla,
vellamoista veen selillä:
meni merelle, metsähänkin,
veti verkon, asetti ansan,
niin eli ikänsä kaiken,
ei iloiten eikä surren,
pannen päivät päälletyksin
niin tulevat kuin menevät,
niin paremmat kuin pahemmat;
päällimmäiseksi paremmat.

Из сборника «Зимняя ночь» / Talviyö

(1905)

НОКТЮРН

Козодоя голос МОНОТОННЫЙ,
полная луна в колосьях сонных,
дым подсеки занавесил нивы…
Летней ночью быть легко счастливым.
И не радость, не печаль, не вздохи,
только ряби светлые сполохи
на воде и леса сумрак вечный,
синь холмов и теплый ветер млечный,
запах жимолости, свет и тени
в облаках, где засыпает день, и
шепот листьев ночи на краю
я запомню и тебе спою,
чудо мое летнее, лесное,
красота- венок дубовый, юный.
Сердце ждет, сливаясь с тишиною
и луной, из них слагая руны.
За блуждающими огоньками
больше не бегу — здесь, под руками,
счастье. Жизнь круженье усмиряет,
флюгер спит, и время замирает.
Предо мною сумеречный путь
в неизвестное, куда-нибудь.

NOCTURNE

Ruislinnun laulu korvissani,
tähkäpäiden päällä täysi kuu,
kesä-yön on onni omanani,
kaskisavuun laaksot verhouu.
En ma iloitee, en sure, huokaa;
mutta metsän tummuus mulle tuokaa,
puunto pilven, johon päivä hukkuu,
siinto vaaran tuulisen, mi nukkuu,
tuoksut vanamon ja vaijot veen;
niistä sydämeni laulun teen.
Sülle laulan, neiti kesäheinä,
sydämeni suuri hiljaisuus,
uskontoni, soipa säveleinä,
tammenlehväseppel vehryt, uus.
En ma enää aja virvatulta,
onpa omanani vuoren kulta;
pienentyy mun ympär’ elon piiri,
aika seisoo, nukkuu tuliviiri,
edessäni hämäräinen tie
tuntemattomahan tupaan vie.

Из сборника «Книга стихов» / Runokirja

(1905)

MORITURI(RUS)

Мы — племя судьбою на смерть обреченных;
мы днями — бессильны, ночами — бессонны.
Мы — род пламенеющий и беспокойный;
нам чуждо смирение благопристойных.
Там молимся свету последней звезды мы,
где штормы гремят берегами пустыми.
Мы не пощадим — и не ждем снисхожденья,
мы молча шагаем по смертным ступеням.
Мы в стужу — смеемся. Осеннею ночью
мы гибнем, сражаясь поодиночке.
Мы знать не желаем, что смерть несомненна.
Мы — стража, почетная стража Вселенной.
Нам пенье — что небу закатное пламя:
пусть вера угасла — пылаем мы сами!

MORITURI

Me olemme kuolemaan tuomittu suku;
me päivin emme valvo, öin emme nuku.
Me olemme rauhaton, roihuava rotu;
me emme muiden seuraan ja tupatöihin totu.
Me viihdymme, missä tähti viimeinen tuikkaa,
ralkuu ranta autio ja meripedot luikkaa.
Me emme säästä itseämme emmekä muita,
me kuljemme joka hetki kuolon porraspuita.
Me taistelemme jäässä ja hymyilemme hyyssä,
me sorrumme ypö-yksin sydän-yön syyssä.
Me tahdomme nähdä, mikä on Manan mahti.
Me lienemme luomakunnan kunniavahti.
On laulanta meille kuin illalle rusko:
me suitsuamme yössä, vaikka sammui jo usko.

Из сборника «Заморозки» / Halla

(1908)

ЭЛЕГИЯ

Вот и умчалась
молодость буйной рекою.
Нити седые
   тянет иглой золотою
жизнь. И напрасно
   былую оплакивать резвость —
уж ни вино мне
   больше не в радость, ни трезвость.
Все позади.
   Гордых замыслов, очарований
время прошло..
   После долгих бесплодных скитаний
я воротился.
   Что ж — снова искать свою долю?
Нужно так мало
миг без тоски и без боли.
Знаю — в могиле
   отдых дозволен поэту:
странникам вечным
места покойного нету.
Северик дышит,
солнце — за тучей густою.
Отблеск закатный
напрасной томит красотою.
Горе, как море,
   снов острова затопило.
Нищим проснулся:
   видно, с лихвой уплатил я
выкуп за песни.
   За золото грез и мечтаний
долг отдавал я
   звонкой монетой страданий.
Как я устал!
   Ах, до сердца глубин сокровенных!
Утлому судну
   груз не по силам, наверно…
Или не силы
   даны мне, а только желанья?
Бой без победы,

Рекомендуем почитать
Романтик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Угловое окно

Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.